Королевы бандитов
Шрифт:
– О… – Гита прикрыла нос ладонью.
У нее за спиной показался Рамеш с тростью в руке, и Салони задохнулась от ненависти – голова закружилась, перед глазами поплыло, и возникло ощущение, что кто-то очень тяжелый уселся ей на грудь, не давая дышать. Когда зрение обрело резкость, Салони заметила, что Фарах смотрит на нее с любопытством.
– Гита, кто пришел? – спросил Рамеш.
– Намаскар, мудила, – любезным тоном произнесла Салони.
Рамеш нахмурился:
– Салони? Гита, мне
– О, я… мы… просто… – принялась запинаться Гита, почтительно поглядывая на Рамеша, и Салони захотелось дать ей подзатыльник, чтобы привести в чувство.
– Мы не дружили долгое время, но недавно исправили эту оплошность, – сказала Салони. – А ты, я смотрю, тоже слегка изменился. Если что, оранжевый ей по-прежнему не идет, козлина, но я и не ожидала, что слепота исправит твой дурной вкус.
Рамеш прищурился. Взгляд у него был расфокусированный, тем не менее в глазах читалась враждебность:
– Хотелось бы сказать, что я скучал по тебе, Салони, но не люблю врать.
– С каких это пор? – хмыкнула Салони. – Ты зачем сюда явился? Ну, если не считать очевидной цели снова разорить Гиту.
– Разорить? Как? Покупая ей украшения? И почему она не должна носить кольцо в носу? Гита не вдова, она не должна выглядеть как нищенка.
– Вообще-то ты должна признать, что она выглядит гораздо лучше, чем раньше, – прошептала Фарах на ухо Салони и подступила поближе к Гите, придирчиво рассматривая ее лицо. – Ты что, пилинг сделала?!
– Заткнись, – осадила ее Салони, не отрывая взгляда от Гиты. – Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.
– Все, что ты хочешь ей сказать, можешь сказать и мне, – заявил Рамеш.
– Гита, пожалуйста, – добавила Салони, проигнорировав его.
Голос Гиты звучал спокойно, когда она обратилась к Рамешу:
– Уже почти полдень, тебе надо быть в чайном ларьке. Со мной все будет хорошо.
Тут Салони испугалась еще сильнее – уж не прониклась ли Гита нежными чувствами к Блудному Чуту?
Рамеш удалился со вздохом, постукивая перед собой тростью.
Салони пропела ему в спину:
– Авджо [149] , сраный козлина!
– Авджо, жирная сука! – бросил он через плечо.
Только теперь Салони, стоя на крыльце, обнаружила, что вокруг подозрительно тихо.
– Где твой пес?
Гита схватилась за мочку уха:
– О, он… В общем, Бандит и Рамеш не поладили, поэтому я впускаю Бандита в дом, только когда Рамеш уходит.
149
Прощай (гуджарати).
– А ты так вырядилась для слепого ублюдка? – Салони обвела ее рукой с ног до головы.
– Нет,
Салони вытянула шею, чтобы заглянуть в дом. Рабочий стол Гиты исчез, на его месте стоял чарпой.
– Этот говнюк спит в доме? С тобой?
– С тех пор, как похолодало.
– Где твой стол?
– Все в порядке, Салони. На этот раз у нас с Рамешем все по-другому, поверь мне, – сказала Гита, по-прежнему стоя в дверном проеме. – Слушай, прости, что я пропустила собрание. Я сейчас дам тебе деньги, но у меня для вас новость: мне больше не нужно оставаться в группе заемщиц. Рамеш работает и говорит, что будет помогать мне в бизнесе. Он старается все исправить, поэтому…
– Что поэтому? – противным голосом передразнила Салони.
– Поэтому я сейчас отдам вам свою долю и больше не стану брать микрокредиты.
– А как ты без них будешь развивать свой бизнес? – спросила Фарах.
– Рамеш хочет инвестировать в него. Будет давать мне беспроцентные ссуды. Это выгоднее, чем микрокредиты.
– Скажи мне, что ты понимаешь, что происходит, – медленно проговорила Салони. – Он опять взялся за свое.
Гита запротестовала неистово и уверенно:
– Неправда! Он меня ни разу и пальцем не тронул! Я поначалу тоже не хотела верить, но думаю, что он изменился. Он пытается загладить вину за все, что сделал раньше. Неужели я этого не заслужила? Ты считаешь, что я не заслужила его деньги, его извинения, его раскаяние, все это?
Салони помахала указательным пальцем у нее перед носом:
– Он снова пытается изолировать тебя от всех. Хочет опять лишить тебя самостоятельности. Чтобы не было у тебя никаких собраний, кредитов и друзей.
– Нам не нужно быть в группе заемщиц, чтобы оставаться друзьями! Постойте здесь, я принесу деньги.
Гита закрыла за собой дверь, и Фарах повернулась к Салони:
– Видала? Надо было принести тыкву.
Салони топнула ногой в едва сдерживаемом гневе, и единственной возможностью дать ему волю было выступить перед Фарах.
– Боже, этот мудила времени не теряет! Поверить не могу, что он уже ухитрился снова запустить в Гиту свои когти. Если она собралась выйти из группы заемщиц, все еще хуже, чем я думала!
Фарах пожала плечами:
– По-моему, она выглядит счастливой.
– Да ладно! Как она вообще могла его простить?
– Ну, тебя же она простила.
– Что ты сказала?..
– Ну, вы дружили, а потом раздружились, но Гита дала тебе второй шанс. А Рамешбхаю почему не дать? Ты одна, что ли, этого достойна?
Довод показался Салони очень неуместным:
– Заткнись!
– Эй! – возмутилась Фарах. – Ты притащила меня сюда, чтобы оскорблять? У меня, вообще-то, и свои дела есть, знаешь ли.