Костры на сопках
Шрифт:
И самое главное — когда начнется война, он, русский офицер, будет в стороне от событий, вдали от родины. Вместе с ним безвинно могут погибнуть Сунцов и Чайкин.
Как же легкомысленно он поступил! Оболенский тяжело вздохнул. Его плеча осторожно коснулась рука Чайкина:
— Не горюйте, ваше благородие, все сладится.
— Ты думаешь? — обрадовался его спокойному голосу Оболенский. — Сладится?
— Беспременно вырвемся отсюда. Не в таких переделках случалось быть, да и то выпутывались.
— Много ты
— Всяко бывало. Однажды тоже чуть не окачурился, да, видите, жив. Дело-то на Аляске было…
— Ты на Аляске бывал?
— Случалось. Вместе с отцом, когда мальцом еще был. Ходили туда с капитаном Кашеваровым…
Оболенский признался, что он не слыхал про Кашеварова. И Чайкин, устроившись поудобней, стал рассказывать о жизни открывателей новых земель, о людях беспримерной стойкости и отваги, коими так богата русская земля.
Неожиданно раздались шаги. Узники прислушались. Дверь открылась, и два английских матроса, освещая себе путь фонарем, вошли в трюм.
Приглядевшись, один из них ткнул пальцем в Оболенского и велел ему следовать за собой.
— Вот сейчас все выяснится, — сказал Оболенский своим товарищам, — и нас отпустят на свободу.
— В добрый час! — сказал Чайкин.
Английские матросы повели Оболенского к адмиралу Прайсу.
Глава 8
В этот же день, когда трое русских моряков были брошены в трюм английского корабля, адмирал Прайс получил через английского консула в Перу важные известия.
Он срочно вызвал к себе на корабль командующего французской эскадрой.
— Дипломатические отношения с Россией прерваны, — официальным тоном сообщил Прайс. — Военные действия на Европейском континенте начнутся в ближайшее время. Нам с вами приказано итти к берегам Камчатки и захватить порт Петропавловск.
— Приказ получен и мною. Моя эскадра в полном вашем распоряжении, — почтительно сказал де-Пуант и, помолчав, спросил, как должны они теперь поступить с русским фрегатом “Аврора”.
— Считайте, что фрегат — наш первый военный трофей, — самонадеянно заявил Прайс и принялся излагать свой план нападения на “Аврору”.
Утром английские и французские суда, под видом маневров, окружают русский фрегат и под жерлами пушек принуждают его капитулировать.
— А если русские решат сопротивляться? — осторожно спросил де-Пуант.
— Это невозможно, — бросил Прайс: — мы за десять минут пустим его ко дну. — Он тяжело прошелся по каюте, кинул взгляд на карту. — Об “Авроре” можно больше не говорить. Меня сейчас интересует другое — Камчатка, Петропавловск! Что-то нас ждет там?
Он покосился на французского адмирала, удобно развалившегося в кресле, и неожиданно спросил:
— Желаете послушать
Де-Пуант с удивлением поднял голову:
— Откуда же могут быть пленные, если войны еще не было?
— Война уже началась! Мои офицеры умеют служить, — снисходительно усмехнулся Прайс, вспомнив о предприимчивости Паркера, который, использовав историю с дуэлью, сумел так ловко захватить русских моряков.
Но обо всем этом адмирал предпочел умолчать перед де-Пуантом и только приказал привести русского офицера.
Темнело, и в каюте зажгли лампы, привинченные к стене.
Свет ламп ослепил Оболенского, когда он переступил порог каюты. Он зажмурился, закрыл ладонью лицо, но вскоре, вглядевшись, заметил стоящего у стола адмирала Прайса и сидящего на диване командующего французской эскадрой де-Пуанта.
Так как старшим здесь был, очевидно, Прайс, Оболенский обратился к нему:
— Ваше превосходительство! Меня, офицера русского флота, и двух матросов русского военного фрегата “Аврора” беззаконно, силой затащили на корабль и бросили в трюм, как преступников…
— Вы — преступник, — медленно и резко проговорил Прайс. — Да, преступник.
— Вы введены в заблуждение, ваше превосходительство! — горячо сказал Оболенский. — Ничего роняющего Постоянство и честь офицера я не совершил. Я хотел бы тать, ваше превосходительство, в чем моя вина?
— Вы совершили вооруженное нападение на офицера английского флота. Это карается смертью.
— Это ложь! — в сильном волнении вскричал Оболенский. — Дикая ложь и клевета! Я прошу вас выслушать меня. Торопливо, точно боясь, что его прервут, Оболенский изложил историю своей ссоры с Паркером. Он рассказал о стычке в перуанской деревне, о вызове на дуэль, о том, как Паркер, подло обманув его, приказал своим матросам напасть на него.
— Вы приехали на дуэль? — нетерпеливо перебил его Прайс.
— Да.
— Где же ваши секунданты? Или в России дуэли происходят без секундантов?
— Я приехал один, надеясь на честь английского офицера.
— Басни для детей! — презрительно процедил Прайс.
— Вы вольны оскорблять меня, ваше превосходительство. Но моя честь не запятнана…
Адмирал де-Пуант, до сего времени не принимавший участия в допросе, приподнялся с кресла и мягко спросил:
— Кто может поручиться, что вы говорите правду?
— Клянусь честью!
— “Честь, честь”! — прервал его Прайс, раздраженно вскинув свои густые брови. — Что вы нам все толкуете о чести, точно мы здесь институтские девицы. Нам нужны факты, а не слова.
Адмирал несколько раз прошелся по каюте, остановился у карты Камчатки, потом повернулся к Оболенскому и быстро спросил:
— Вы в Петропавловске бывали?
Оболенский уловил что-то недоброе во взгляде Прайса и насторожился.