Кованый сундук
Шрифт:
Стремянной встал.
— Теоретически вы правы, майор, но, к сожалению, от этого не легче. Планов-то ведь нет! Мы их не нашли…
— Потерпите еще немного, — сказал Воронцов. — Может быть, и найдем. У меня есть еще кое-какие надежды.
Стремянной снова опустился на сундук.
— Позвольте!.. Позвольте!.. Я что-то не понимаю…
Воронцов кивнул головой.
— Это потому, что вы еще всего не знаете.
— Чего же это я не знаю?
Воронцов не успел ответить. В комнату постучали, и на пороге появился сержант
— Разрешите доложить, товарищ майор!
— Ну, что? Что? — спросил Воронцов, и глаза его блеснули.
— Все в порядке, товарищ майор!
— Где же все в порядке, когда он ко мне не звонит?
— Сейчас позвонит, товарищ майор… Как вы приказали, он пошлет его к вам за наградой…
— Ну, а карандаш затачивали?
— Затачивали, товарищ майор.
— Ну, и что?
— Да все в порядке, товарищ майор. Как вы предполагали. — Анищенко потоптался на месте. — Можно мне вам сказать два слова по секрету?
Воронцов вышел вместе с ним за дверь и через минуту вернулся гораздо более оживленным, почти веселым, открыл стол и положил в него какой-то маленький сверточек, не больше, чем со спичечную коробку.
— Я очень прошу вас, товарищ Стремянной, — сказал он, — побудьте здесь. Мне на минутку нужно сходить к Кузьминой. А вы послушайте, пожалуйста, телефон.
— Хорошо, — сказал Стремянной.
Он чувствовал, что готовится что-то важное и неожиданное, и с интересом ждал развязки.
Воронцов накинул шинель и ушел. А Стремянной несколько минут сидел в полной тишине.
Вдруг на столе зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал Стремянной в трубку.
Он услышал знакомый тенорок председателя городского совета:
— Товарищ Воронцов?!.
— Нет, не Воронцов, а Стремянной… Слушаю вас, Сергей Петрович.
— Что это, телефонист ошибся? Я же не к тебе звонил.
— Нет, нет, правильно. Воронцов вышел, а я его, так сказать, заменяю.
— Ну хорошо… К тебе я хотел звонить попозже, — голос Иванова звучал как-то особенно радостно. — Поздравляю тебя, товарищ Стремянной!
— С чем, Сергей Петрович?
— Картины найдены!.. Они у меня в кабинете!.. Все десять штук.
— Кто же их нашел? — спросил Стремянной; туман начал проясняться — так вот чего ожидал Воронцов!..
— Фотограф Якушкин! Я его сейчас к Воронцову послал за наградой.
— Почему к Воронцову? Разве он у нас наградами ведает?
— Не знаю. Так Воронцов распорядился. Это уж ты его спроси!.. Ну, прощай! Будь здрав!.. Заходи поглядеть на картины!..
Стремянной положил трубку. В комнату уже входил Воронцов, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Он обернулся на пороге и кому-то приказал:
— Кузьмину проводите в крайнюю комнату, а Якушкина — сразу ко мне!
— Ты что это, товарищ Воронцов, начальником наградного отдела стал? —
— А что, Иванов звонил?
— Звонил.
Воронцов снял шинель и сел за стол.
— Конечно, тут есть некоторая неловкость, — улыбнулся он. — Но сейчас, как ты увидишь, это уже не имеет значения.
— А вот я ничего не понимаю, — сказал Стремянной. — Какое отношение к нашему делу имеет Якушкин?
— Думаю, что прямое…
— Ах, вот как!.. Но если Якушкин в чем-то замешан, то ведь лучше всего было бы разоблачить его внезапно…
Воронцов покачал головой:
— Это не всегда правильно. Сейчас, когда он сюда идет, он предполагает, что я что-то знаю. Но что именно, вот этого он пока понять не может. Он даже убежден, что если я что-нибудь и знаю, то очень немногое.
— А вдруг он попытается убежать?
— Не побежит, — твердо сказал Воронцов. — Во-первых, его сопровождают, а во-вторых, попытка побега его окончательно разоблачит.
—. А если он покончит жизнь самоубийством, — предположил Стремянной.
После всех постигших его неудач он боялся, что и эта вдруг возникшая возможность овладеть секретом укрепрайона еще раз может в самый последний момент обмануть его ожидания.
— Нет, этого не случится, хотя бы по той простой причине, что у него связаны руки.
Стремянной рассердился:
— Товарищ Воронцов, прошу вас объяснить толком, что здесь, наконец, происходит…
— Пожалуйста.
Но тут за стеной послышались голоса, дверь раскрылась и в комнату вошел Анищенко, а за ним Якушкин со связанными за спиной руками; двое солдат с автоматами остановились на пороге, ожидая приказаний.
— Ну, Якушкин, вот вы и пришли за наградой!.. — сказал Воронцов. — Анищенко, развяжите-ка ему руки… Садитесь, Якушкин!.. Давайте разговаривать.
Анищенко положил на стол фотоаппарат, треногу, пакет с вещами, отобранными у Якушкина при личном обыске, быстро развязал ему руки и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Несмотря на приглашение сесть, Якушкин продолжал стоять, растирая затекшие ладони. Во всем его облике была такая растерянность и пришибленность, что Стремянной невольно подумал, — не ошибся ли Воронцов? Ничего страшного не было в этом узкоплечем, бледном человеке.
— Что же это такое, товарищ Воронцов? — жалобно спросил Якушкин. — Хватают у выхода из горсовета! Вяжут руки!.. И все это за то, что я преданно разыскивал картины? И разыскал их… Не так ли? И не я ли помог разоблачению предателей? — Он повернулся к Стремянному. — А вот вы, товарищ начальник, вы же видели, как я бургомистра опознал? Так за что?.. За что?..
Якушкин закрыл лицо руками и так стоял несколько секунд, словно стремясь справиться с охватившим его отчаянием.
— Садитесь!.. Садитесь, Якушкин!.. — сказал Воронцов. — Сейчас мы во всем разберемся — допущена ошибка или нет…