Красный мотор
Шрифт:
Оставалась встреча с Куртом Шмидтом. Я отправил в Ригу срочную телеграмму, прося ускорить его приезд в Москву. Немец должен «случайно» встретить Вороножского в кафе «Прага», куда профессор заходил каждую пятницу выпить чашку кофе.
План начал реализовываться даже быстрее, чем я ожидал. Уже через три дня взволнованный Сапожников сообщил, что Вороножский провел в его лавке почти два часа, изучая найденный гороскоп. А еще через неделю…
…Я как раз просматривал чертежи новой мартеновской печи у себя в квартире, когда
— Где он? Где Краснов? — раздался возбужденный голос. — Это срочно! Чрезвычайно срочно! Меркурий уже почти в нужной позиции!
В кабинет ворвался Вороножский. Его длинный черный халат развевался, как крылья огромной птицы, седые волосы были взъерошены еще сильнее обычного, а в руках он сжимал какие-то бумаги и потрепанную книгу.
— Леонид Иванович! — воскликнул он, даже не поздоровавшись. — Вы не поверите! Хотя нет, вы должны поверить! Звезды… они говорят! Они кричат нам!
Он разложил на моем столе прямо поверх чертежей старый гороскоп, свежий номер немецкого журнала и какие-то исписанные формулами листы.
— Смотрите! — его палец ткнулся в схему расположения планет. — Редчайшее сочетание! А вот подтверждение из манускрипта Парацельса. И даже эти ограниченные немцы это признают!
Вороножский заметался по кабинету:
— А сегодня… сегодня в «Праге» я встретил Шмидта из Байера. Они тоже что-то затевают! Но мы их опередим. Мой катализатор уже чувствует приближение благоприятного момента. Вчера он начал пузыриться особенным образом, точно по часовой стрелке, заметьте!
Он резко остановился и уставился на меня:
— Ваше предложение о сотрудничестве… оно еще в силе?
Я старался сохранять серьезное выражение лица:
— Конечно, Борис Ильич. Но вы же говорили…
— Забудьте, что я говорил! — он взмахнул руками. — Тогда Меркурий был в совершенно неподходящем положении. Но сейчас… сейчас все изменилось! Нам нужно начинать немедленно. Я уже набросал примерный план экспериментов.
Он достал из кармана халата измятый лист, исписанный неровным почерком:
— Вот, смотрите. Если правильно подобрать время синтеза в соответствии с лунными фазами, мы получаем замечательную возможность для синтеза.
В этот момент где-то на заводе загудел гудок, отмечая конец вечерней смены. Вороножский вздрогнул:
— О! Это знак! Определенно знак! Завтра же начинаем. Нет, сегодня! Прямо сейчас! У вас ведь есть лаборатория? Нет? Нам понадобится оборудование, много оборудования. Тогда быстро ко мне. Скорее!
Мы выехали через пятнадцать минут. Степан, клюющий носом за рулем, с удивлением посмотрел на необычного пассажира, но промолчал. Профессор всю дорогу что-то бормотал, перебирая исписанные листы и поминутно сверяясь с астрономическими таблицами.
Его
Вороножский нетерпеливо гремел ключами у массивной дубовой двери с медной табличкой «Профессор Б. И. Вороножский». Его седые всклокоченные волосы, казалось, стали еще более взъерошенными от возбуждения.
— Проходите, проходите! — он наконец справился с замком. — Только осторожнее, тут везде приборы.
Квартира поражала воображение. Высокие потолки с лепниной терялись в полумраке.
Все пространство огромной гостиной было заставлено химическим оборудованием. Под стеклянными колпаками поблескивали аналитические весы «Сарторий», на длинных столах громоздились штативы с колбами и ретортами. В углу примостился внушительный шкаф-сушилка с рядами термометров.
Профессор метнулся к окну, забранному плотными шторами:
— Так-так-так… Луна уже в правильной фазе, — он поправил съехавшее пенсне. — А вот и Меркурий! Идеальное время для начала работы.
В свете настольной лампы под зеленым абажуром его худое лицо с крючковатым носом отбрасывало причудливые тени. Длинные нервные пальцы порхали над колбами, словно дирижируя невидимым оркестром.
— Борис Ильич, может, сначала обсудим план работы? — осторожно предложил я.
— План? — он удивленно посмотрел на меня. — Ах да, конечно. Но сначала нужно подготовить катализатор. Он должен настояться при правильном расположении звезд.
Я наблюдал, как он смешивает реактивы, что-то напевая себе под нос. В голове крутились формулы синтетического каучука из будущего. Как подтолкнуть его к правильному решению, не вызывая подозрений?
Лаборатория была оснащена превосходно. Среди привычных приборов я заметил новейший потенциометр «Лидс-Нортруп» и спектроскоп «Цейс» — редкость по тем временам. На отдельном столике расположился полярископ для изучения структуры полимеров.
— А что вы думаете о натриевых катализаторах? — как бы между прочим поинтересовался я, разглядывая ряды реактивов на полках.
Вороножский замер с колбой в руках:
— Натрий? Хм… — его глаза загорелись. — Знаете, а ведь действительно! При текущем положении Юпитера щелочные металлы должны проявлять особую активность. Вы тоже чувствуете эти вибрации?
Он кинулся к шкафу с реактивами, продолжая бормотать что-то про космические силы и резонансы. Я едва заметно улыбнулся.
Первый шаг сделан. Теперь нужно аккуратно подвести его к мысли о полимеризации бутадиена…
Время незаметно бежало. Часы в гостиной пробили полночь.