Крест в круге
Шрифт:
Выйдя из отеля, она дошла до метро, но не спустилась вниз, а двинулась налево – по Тверской. Когда-то здесь, за табачным ларьком, она примеряла парик блондинки перед разговором с Груздевым, а вот из этого дворика одной жуткой ночью она выбежала, поцарапанная и зареванная, вырвавшись из грязных лап Касатонова. Лика тряхнула головой, отгоняя воспоминания, добрела до ближайшего кафе, уже гудящего вечерней жизнью, села за столик и посмотрела на часы. Ей предстояло пробыть здесь не меньше полутора часов.
В 22.15 дверь центрального входа распахнулась, и в отель юркнул молодой человек в зеленом плаще с огромным букетом цветов, из-за которого не было видно его лица. Швейцар автоматически и без усердия распахнул перед ним дверь и остался недвижимо всматриваться в осенний сумрак Моховой. Белл-бой скользнул взглядом по букету и не шевельнулся за своей деревянной конторкой, обитой коричневым бархатом.
Молодой человек поднялся на четвертый этаж, быстро прошел несколько метров по коридору и, свернув за угол, остановился.
«Девчонка сказала, что этот сектор не просматривается в камеру, потому что она отключена…» – вспомнил он и перевел дух.
Затем юноша быстро переложил букет в другую руку, расстегнул плащ и уверенно постучался в 222-й номер.
Вадим открыл дверь и удивленно уставился на букет.
– Цветы? – спросил он. – Вы не ошиблись?
– Это – подарок от общего знакомого, – объяснил молодой человек, глядя Вадиму прямо в глаза.
Тот пожал плечами:
– Проходите.
Посыльный зашел в номер, прикрыл за собой дверь, огляделся в прихожей, сделал движение, будто собирается проследовать
Сделав дело, молодой человек окинул взглядом результат своей работы и небрежно бросил букет на пол – в липкую, кровавую лужу.
Через десять минут он вышел из лифта, кинул равнодушный взгляд на оживший бар «Александровский», юркнул за дверь и растворился в осеннем сумерке.Без пяти одиннадцать к центральному входу отеля подъехала машина. Из нее вышел Юра Пень, поискал кого-то глазами на многолюдной, подсвеченной вечерними огнями улице и, найдя, помахал рукой.
Лика, стоявшая последние тридцать минут на углу Тверской, кивнула в ответ и быстро направилась в отель.
Она появилась в холле в тот самый момент, когда электронные часы над стойкой лобби показывали 23.00. Лика отправилась прямиком на reception и заявила, что хочет расплатиться за проживание, потом вернулась к бюро и поручила белл-бою принести ее вещи из машины. Тот опрометью бросился на улицу и через минуту уже втаскивал в лифт желтый тугой саквояж и большую спортивную сумку. Лика терпеливо ожидала, с любопытством поглядывая на постанывающий в вечернем оживлении «Александровский», а потом вошла в лифт вслед за белл-боем.
Поднявшись на четвертый этаж, она решительным шагом прошла по коридору и остановилась у двери с номером 222. Белл-бой едва поспевал за ней. Метнув быстрый взгляд на слепую камеру под самым потолком, Лика засунула карточку в щель электронного замка и распахнула дверь.
– Вадим! – позвала она и, сделав несколько шагов в полумраке притихшего номера, вдруг вскрикнула, упала на колени и, уже не сдерживая себя, завизжала так, что белл-бой, следовавший за ней по пятам, от неожиданности выронил на пол обе сумки.
Он испуганно склонился над подвывающей Ликой и, приглядевшись, увидел распластанное на ковролине тело мужчины посреди огромного и отвратительного пятна. Белл-бой попятился к выходу и в ужасе кинулся в коридор.
Лика перестала выть, огляделась по сторонам и, проведя пальцем по липкому полу, пробормотала брезгливо:
– А крови-то сколько… Неужели нельзя было все поаккуратней сделать?
Через минуту белл-бой вернулся и стал торопливо шарить руками по стене.
– Здесь кноп-почка д-должна быть, – пояснил он, заикаясь от волнения. – Для выз-зова этих… ну… секьюрити.
Через полминуты проснулся телефон на письменном столе. Белл-бой, дрожа от испуга, перешагнул через окровавленный труп и, промахиваясь руками, схватил трубку:
– Ребята… Ребята… Алло! Это я… Андрей. Белл-бой! Мужики! Здесь трупешник! Трупешник здесь, мужики!Вадим Григорьев – сотрудник службы безопасности отеля «Националь» – дежурил на «одиннадцатом» посту, когда молодой человек в зеленом плаще и с букетом цветов в руках прошмыгнул через тамбур центрального входа к лифтам.
Почему Вадим обратил на него внимание? Что показалось ему странным в этом невысоком парне с букетом? Ничего в отдельности странного не было ни в парне, ни в цветах. Такие десятками проходят ежедневно через тяжелые центральные двери отеля. И букет – самый обыкновенный. Эти стены видывали охапки самых свежих, самых восхитительных, самых дорогих цветов.
И молодой человек был похож как две капли воды на всех служащих великой армии порученцев какой-нибудь серенькой коммерческой конторки, спешащей засвидетельствовать свое почтение важному и – главное – нужному гостю столицы.
Игорь Плешаков – «старший по девочкам» – даже не повернул в его сторону голову. А Вадиму стоило только взглянуть на посыльного в зеленом плаще, как сердце его стукнуло гулко и тревожно.
Рация молчала. Вадим давно заметил, что вся смена словно объявила ему бойкот. Его демонстративно не замечали во время дежурства, а по утрам, когда Плешаков делил «девичью» денежку, Вадиму не доставалось ни копейки. В нем бурлила обида, но гордость не позволяла ему показать, что он уязвлен. И он молчал.
Вадим ума не мог приложить, чем провинился перед сослуживцами. Он перебирал в памяти события, которых был участником, вспоминал реплики и реакции коллег на те или иные происшествия – и не мог понять, почему впал в немилость. Несколько раз он пытался поговорить об этом со старшим смены – Жорой Зевковичем. Но тот виновато прятал глаза и поспешно отвлекался на другие темы.Вадим поколебался, но решил, что обида не должна мешать работе, и щелкнул кнопкой рации:
– Десятый, посмотри, куда направился парень в зеленом плаще с букетом цветов…
Секунду он помедлил, всматриваясь в цифровое табло, и уточнил:
– На четвертом этаже.
Оператор с полминуты молчал. Потом зашуршал укоризненно:
– Одиннадцатый, а ты не поинтересовался, кому повез цветы тип в зеленом плаще?
Вадим хмыкнул.
Плешаков недовольно оторвался от созерцания вечернего кафе.
– Какой еще тип с цветами? – буркнул он в рацию.
– По четвертому этажу расхаживает, – ответил Ефремов. – Будь внимательнее, Игорь, в следующий раз.
– А ты для чего сидишь перед телевизорами? – огрызнулся Плешаков.
Эфир какое-то время безжизненно молчал. Наконец Ефремов сообщил раздраженно:
– Я его не вижу… Он в секторе «трех двоек».
Вадим вздохнул. Он догадался, кому адресован букет. Курьер доставил цветы в «три двойки»! А в 222-м номере проживает – она . Сколько раз Вадим провожал взглядом эту восхитительную молодую женщину, когда она выходила из лифта, сколько раз он любовался ее стройной миниатюрной фигуркой, когда она беседовала о чем-то с менеджером за стойкой reception или прихорашивалась перед тусклой витриной с сувенирами!Через пятнадцать минут парень в плаще вышел из лифта, бросил равнодушный взгляд на «Александровский» бар, юркнул за дверь и утонул в осеннем вечере. Вадим посмотрел на часы. Ему оставалось находиться у центрального входа еще полчаса.
Она появилась в холле в том самый момент, когда Вадим щелкнул кнопкой рации, чтобы предупредить старшего смены, что время истекло и он покидает «одиннадцатый» пост. Григорьев помедлил с докладом, в растерянности наблюдая, как женщина вошла в отель и отправилась к стойке reception, потом вернулась к бюро и поручила белл-бою принести ее вещи из машины.
«Интересно, а кому же молодой человек в плаще вручил цветы, если ее все это время не было в номере?»
Вадим переступил порог операторской в тот самый момент, когда на табло тревоги вспыхнула лампочка с номером 222. Пульт хрюкнул, и комната наполнилась жалобным писком.
Ефремов щелкнул клавишей и уставился на табло.
– Двести двадцать второй…
– Позвони, – лениво распорядился Зевкович и углубился в чтение детектива.
Вадим застыл на пороге, вновь охваченный странным тревожным предчувствием.
Ефремов подержал трубку на весу, давая возможность Зевковичу послушать длинные безответные гудки, и вздохнул, наморщив лоб:
– Не отвечают…
Он уже собирался положить трубку на рычаг, когда вдруг гудки оборвались и чей-то высокий голос задребезжал в мембране:
– Ребята… Ребята… Алло! Это я… Андрей. Белл-бой! Мужики!
Ефремов бросил быстрый взгляд на Зевковича. Тот отложил книгу и снял очки.Через полчаса в 222-м номере орудовала дежурная группа из УВД Центрального административного округа.
Еще через полчаса подъехал начальник местного ОВД, а вслед за ним – прокурор межрайонной прокуратуры и следователь.
– Ну что, геморроя прибавилось?
– Похоже, коммерса завалили. Два выстрела, в грудь и в голову. Две гильзы от «ТТ».
– Оперативникам придется отработать жилой сектор на этаже, – предупредил начальник ОВД Жору Зевковича. – И еще
К «Националю» подъехала «скорая». Носилки быстро вынесли из номера к дверям, ведущим к служебному лифту.
– Двадцать первый! Открой решетку во внутренний дворик… Чтобы не через служебный вход выносить этого… ну, убитого…Молодая женщина из 222-го номера была безутешна. Пока оперативник опрашивал белл-боя о событиях этого, уже свернувшегося, как молоко, вечера, следователь неспешно и терпеливо записывал ее показания. Она говорила медленно, делая большие паузы между предложениями, то вдруг вообще умолкала и беспомощно обводила заплаканными глазами операторскую, словно ища подсказки, помощи. Вадим несколько раз встречался с ней взглядом, и всякий раз сердце его сжималось от жалости.
Со слов женщины выходило, что она снимала этот номер в «Национале» для себя и своего жениха – главного редактора известной газеты. В девятом часу ей понадобилось отлучиться из «Националя» по неотложным делам: забрать из дома кое-какие вещи для отъезда на отдых.
– А когда я вернулась, – женщина всхлипнула, – то увидела, что… он лежит на полу. Кровь…
Столпившиеся у дверей сотрудники посторонились, и в операторскую решительно вошел начальник службы безопасности отеля Юрий Груздев. На мгновение он задержался возле ссутулившейся в кресле женщины и наклонился, чтобы получше рассмотреть ее лицо:
– Будто я тебя раньше тут видел, девонька. Промышляешь, что ли, в отеле нашем?
Женщина вспыхнула в негодовании и встала с кресла.
– Это – гостья отеля, – сгладил неловкость следователь. – Она проживает в двести двадцать втором номере. Убитый – ее коллега.
– Во-он что… – равнодушно протянул Груздев. Было видно, что ему ни капельки не стыдно за свою развязную бесцеремонность. Он был изрядно пьян. – Прошляпили убийцу, бездельники! Киллер приходит в пятизвездочный отель в самом центре… столицы нашей родины… вашу мать!.. всех расстреливает кого хочет… и потом, насмехаясь над нами, уходит! И его никто не видел!.. Кто вечером дежурил на центральном?
У Вадима стукнуло сердце.
– Я дежурил… – опередил его Плешаков. – Ну и что?.. Я должен всех входящих в отель обыскивать, что ли?
Оператор Коля Ефремов поспешно вскочил с места и возбужденно вклинился в назревающий конфликт:
– Так был же посетитель в двести двадцать втором! Помнишь, Игорь? Мы же с тобой переговаривались по рации! Парень в зеленом плаще с цветами!
Плешаков поморгал глазами, приходя в себя, и буркнул хрипло:
– Да. Помню. Переговаривались…
– В котором часу это было? – оживился следователь. – Вы запомнили его внешность?..
– Это было… – Ефремов нахмурил лоб, – в начале одиннадцатого.
«Если быть точным, – мысленно поправил его Вадим, – пятнадцать минут одиннадцатого. А ровно в половине одиннадцатого посыльный покинул отель. Я как раз посмотрел на часы и подумал, что мне осталось еще полчаса дежурить на центральном. Что ж, ребята, бойкот – так бойкот. Выпутывайтесь сами. Вспоминайте, сочиняйте… Упрямцы и глупцы».
Он насмешливо глядел на оператора.
– Да, в начале одиннадцатого, – повторил Ефремов, стараясь не встречаться взглядом с «опальным» Григорьевым. – Можно посмотреть на пленке. Я наблюдал за ним в камеру.
И он кивнул головой на шахматную доску мигающих квадратиками мониторов.
Оперативник удивленно перевел взгляд с Вадима на оператора и переспросил, словно ослышался:
– Так на центральном входе дежурил только один сотрудник?
Ефремов невозмутимо щелкнул кнопкой на пульте и стряхнул с рукава невидимую пыль:
– Да. Один.
Плешаков промолчал.Пока оператор отматывал пленку, отыскивая нужную запись, следователь закончил опрашивать женщину.
– Администрация отеля предоставила вам другой номер, – сказал ей Зевкович, – чтобы вы могли отдохнуть.
– Не стоит. – Она покачала головой. – Я теперь все равно не усну, а утром у меня самолет. Хотя… Какой теперь самолет… Спасибо. Мне нужно побыть одной. И не здесь… – Она тяжело встала.
– Наш сотрудник проводит вас. Вам вызвать такси?
– Да. Благодарю.Дима Мещерский провел ее по длинному коридору, мимо двери комнаты с депозитными сейфами, через тяжелую штору, мимо стойки лобби – через просторный зал reception. Они вышли через распахнутую швейцаром дверь центрального входа в свежую, наполненную пестрыми огнями осеннюю ночь. Мещерский помог ей сесть на заднее сиденье такси и, захлопнув за ней дверцу машины, попятился обратно на тротуар. Она посмотрела на него в окно и, наклонившись к шоферу, скомандовала спокойным, деловым голосом:
– В аэропорт. Живо!
Водитель кивнул и включил передачу.Следователь тем временем усадил напротив себя сотрудника рум-сервиса. Это был худощавый молодой человек лет двадцати с бегающими глазками и подобострастной улыбкой.
– Хлопков я не слышал, – пробормотал он, – но… как будто… Я слышал – «спасите!» Как будто… «Спасите!»
Оперативник бросил на него удивленный взгляд, в котором одинаково читались недоверие и презрение. Следователь поднял голову:
– Вы слышали, как кто-то звал на помощь?
– Как будто…
– Что значит «как будто»? – рявкнул уставший оперативник. – Я шляюсь по этажам, пытаюсь достучаться до полоумных и трусливых стариканов, а тут сидит, понимаешь, молодой да резвый, который слышал крики о помощи и – как в рот воды набрал!
– Действительно, – укоризненно произнес следователь, – что же вы молчали-то?
– Так ведь до меня еще очередь не дошла, – почти кокетливо ответил официант. – Я думал: у вас все по порядку… Чего лезть-то?.. К тому же это совсем не там было…
– Что значит – не там?
– Ну, не в «трех двойках»… В другом номере. Я и значения не придал.
– В каком же номере вы слышали «спасите»? – теряя терпение, процедил следователь.
– Чуть дальше по этажу, – ответил сотрудник, с опаской поглядывая на тяжело дышащего Груздева. – Я не помню номера. Но дверь показать могу.
Оба оперативника переглянулись.
– Прошу вас, – галантно произнес следователь, – подняться на четвертый этаж с нашим работником и показать ему эту дверь.
– Я тоже поднимусь с вами, – поспешно сказал Зевкович. – На тот случай, если нужно будет номер карточкой открыть.
Как только за ними закрылась дверь, Ефремов тяжело вздохнул:
– Нет этого парня на пленке. Один только раз его видно издалека, когда он по коридору идет. Полторы секунды – от силы.
Он еще раз отмотал пленку магнитофона и запустил изображение:
– Вот этот посыльный с цветами.
На экране появилась неясное, размытое изображение молодого человека, стремительно идущего по коридору.
Все, кто был в операторской, сгрудились у монитора, стараясь рассмотреть предполагаемого убийцу. Вадим тоже подошел поближе.
На экране едва различимый человек прошел по коридору, затем сменился кадр и включился квадрат второй камеры, наблюдающей за сектором этажа перед 222-м номером. Квадрат был пуст.
– А там что, камера не работает? – удивился следователь.
Ефремов замялся.
– Я ее отключил…
Груздев подпрыгнул на стуле.
– Зачем, Коля? Ты что, ненормальный?
– Я отключил камеру, – сказал тихо Ефремов, – потому что меня попросил об этом… убитый.
В операторской повисла гробовая тишина.
Первым пришел в себя следователь.
– Вы хотите сказать, – произнес он с расстановкой, – что были знакомы с убитым?
Ефремов растерянно обвел руками пространство комнаты:
– Да мы здесь все были с ним знакомы! Полгода назад он работал в нашей смене. Потом нашел себе работу по специальности и ушел из «Националя». А недавно позвонил и попросил об этой… услуге. Ну, чтобы я отключил камеру.
– А зачем? – полюбопытствовал следователь.
– Видите ли, – Ефремов покачал головой, – он хотел поселиться на пять дней в отеле инкогнито. Чтобы никто ничего не знал. Даже служба безопасности.
– Тому была веская причина? – подмигнул следователь, кивая на дверь, за которой несколько минут назад скрылась заплаканная женщина.
– Конечно, – подтвердил Ефремов. – Она ведь дама… м-м-м… замужняя. Сами понимаете, все такое. А должность у нее не маленькая. Репутация опять же…
На базе громко щелкнул динамик рации, и все, кто был в операторской, разом вздрогнули.
Сквозь шуршание и треск эфира на головы собравшихся в душной комнате людей обрушился низкий голос Зевковича:
– Парни! Здесь все в крови и еще один труп! Номер двести пятнадцать !