Кристина
Шрифт:
На следующий день, когда Нэд ушел на работу, я пошла к врачу. Он подтвердил мои подозрения и велел ежемесячно показываться ему.
Домой я возвращалась через парк Коммон под горячими лучами утреннего солнца. Я поняла, что все это время вопреки всему я все еще надеялась, что произошла ошибка. Теперь окончательность приговора ошеломила меня. Я в западне, из которой нет выхода. Нэду и мне придется научиться быть такими же счастливыми, как другие люди, и получать удовлетворение от того, что мы растим ребенка. Я присела ненадолго на скамейку
Мимо прошла женщина, толкая перед собой маленькую деревянную коляску-креслице. Ребенок, сидевший в ней, вертелся, перегибался вперед через державшие его ремни, снова откидывался назад и смотрел в небо широко открытыми голубыми глазами. И этого оказалось достаточно. Смирившись, потеряв желание плакать, я встала и пошла дальше. Наконец я смогла почувствовать радость, которой сразу же лишил меня Нэд. Да, я хотела ребенка, я все время страстно мечтала о нем. Эти месяцы ожидания покажутся мне невероятно долгими.
Я зашла к Эмили и сообщила ей свою новость. Она онемела от неожиданности. Казалось, в ее представлении мы с Нэдом должны были жить (пользуясь выражением Каролины), «словно брат и сестра».
— Но ты еще так молода! — Это было обычным возражением Эмили. — Я просто не знаю, что и сказать тебе, милочка. Это так неожиданно. — Она неуверенно похлопала меня по руке. — Как гром с ясного неба. Ведь об этом не было и речи, правда?
Ее первой разумной мыслью было начать что-нибудь вязать для младенца. Она сегодня же купит шерсть, вернее, сейчас же. И действительно, она так заторопилась в магазин за шерстью, что буквально вытолкала меня за дверь. Эмили трудно привыкала ко всякой новой мысли, и для этого ей необходимо было остаться одной.
Когда я наконец вернулась домой, квартира показалась мне необычайно тихой и сумрачной, хотя за окнами ярко светило солнце. Я не знала, куда себя девать, и меня попеременно охватывало то чувство страха, то острое чувство радости. Я пыталась читать, но не могла. Этот день будет, пожалуй, самым трудным. Завтра я буду спокойнее, привыкну к мысли об огромных переменах, которые столь неожиданно свалились на меня.
Я завтракала бутербродами на краешке кухонного стола — днем для себя я ничего не готовила, как вдруг в передней раздался звонок.
Распахнув дверь, я увидела человека с плоским чемоданчиком в руках. Когда он открыл его, в нем оказался набор всевозможных щеток, гребней, шпилек для волос и мотков резинки.
— Доброе утро, мадам! Могу ли я что-либо предложить вам сегодня? У нас есть очень хорошие…
Он внезапно осекся.
Мы смотрели друг на друга.
Он сделал неловкий шаг назад и сказал глубоким басом:
— Боже мой! Ты?
Передо мною был Лесли. На его голове красовался все тот же нелепо маленький котелок, хотя, возможно, это был
— Боже мой!
Положение, в котором мы оба очутились, было не из легких.
— Подумать только, какая неожиданная встреча, — сказала я. — Входи, пожалуйста.
Все сразу переменилось, и комичность этой неожиданной ситуации даже развеселила меня.
Лесли тоже пришел в себя и хрипло рассмеялся.
— Войти? Что ж, в переднюю, пожалуй, но не дальше. Мне не положено входить дальше передней.
Он переступил порог, небрежно бросил свой чемоданчик на столик и встал возле него, несчастный и храбрый.
— Вот видишь, до чего я докатился.
— О, это такая же работа, как всякая другая, — сказала я. — Как ты живешь?
Он не слушал меня. У него был какой-то безумный вид; он был все такой же «тронутый», хотя прошло немало времени.
— Да, работа. Это все, что страна может предложить человеку, оказавшему ей немалую услугу. О, у тебя кошка! — голос его внезапно переменился, стал более естественным. Он нагнулся и попытался достать кошку из-под стула; он всегда любил животных.
— Это не наша, соседская.
— Ах, вот как. — Кошка вывернулась и шмыгнула через открытую дверь на лестницу. — Кис-кис-кис!
— Какую же услугу ты оказал своей стране? — спросила я, не в силах сдержать любопытство, — не потому, что я надеялась услышать что-то интересное, а просто мне хотелось знать, как далеко способна зайти фантазия Лесли.
Он ответил не сразу, потому что в это время уронил свой котелок. Подняв его, он начал его чистить. Наконец он повернулся ко мне и приложил палец к губам.
— Секретная миссия. Об этом говорить не положено. Разведка, если хочешь знать, — добавил он небрежно.
Я сказала, что это, должно быть, очень интересно.
— Да, было интересно, — заметил он с видом человека, которому приятно вспомнить. — Не без интереса. Собственно, эта глупая работенка, которую я сейчас выполняю, не совсем то, что кажется на первый взгляд. Однако больше мне не следует говорить.
Я пригласила его войти в комнаты и выпить со мной чаю.
— Нет, маленькая Кристина, — излишне многозначительно отказался он. — Нет. Твоему мужу это может не понравиться.
— Его нет дома, — ответила я и поняла, что сказала бестактность.
Но Лесли не способен был это заметить.
— Да, я слышал, ты замужем. В прошлом году летом я случайно встретил Реджинальда.
Я не сразу сообразила, что так официально он величает Возьмем Платона.
— Но я не знал, — продолжал он, — где ты живешь. Решил, что лучше не расспрашивать.
Я спросила почему.
— Не стоит ворошить старое, — ответил Лесли и, помолчав, добавил: — Пусть прошлое хоронит своих мертвецов[28].
Я спросила, как здоровье его матери. По его лицу пробежала тень.