Квадратура круга
Шрифт:
Все они переговаривались на ходу и выглядели встревоженно. Было заметно, что не все понимают, что, собственно, произошло и почему поднялся такой шум. Впрочем, недовольства я ни у кого на лице не увидел. Да и было бы странно, если бы такое случилось. Стиль работы больших корпораций – это улыбка, не сходящая с лица даже в туалете и постоянная нацеленность на результат. Потому как если сегодня ты дал понять собеседнику, что ты недоволен политикой компании, то завтра тебя уволят после служебной записки этого самого собеседника, в которой будет содержаться информация о том, что ты
Вот они и не говорят.
Кстати – я тут, пожалуй, единственный сотрудник, кто может себе позволить высказать свои мысли вслух. Мне терять нечего просто. У меня один хрен ничего толком не осталось за душой.
Но все равно делать этого не стану. А зачем? Тем более, что лично я возмущен только одним – нам не дали выпотрошить тушку Смуха Драное Ухо, где могли обнаружиться вполне себе неплохие вещички.
Хотя я все равно их с Костика стрясу. Из принципа. И еще чего-нибудь выпрошу для клана, как компенсацию. Должны быть и у нас маленькие радости. Точнее – у них. Моих сподвижников.
– Надо – значит надо – деловито вещала в заполненном до отказа лифте незнакомая мне девушка, и трогала свои красивые русые волосы, на вид довольно влажные – Я вот голову только вымыла, тут телефон звонит, вызывают. Я сразу и побежала. Что, очень жутко моя голова сейчас выглядит, да?
– Красивая у вас голова – подбодрил я ее, заметив, что остальным до ее проблем нет дела – Исключительно. Говорю вам это, как специалист.
– По головам? – уточнил какой-то молодой человек в спортивном костюме – Специалист, в смысле?
– Ну да – улыбнулся я и потер свой подбородок с двухдневной щетиной, причем так, чтобы черный камень на перстне блеснул в свете тускловатых лифтовых ламп. Не знаю, зачем я, выходя из квартиры, нацепил на палец подарок Старика, но вот, пригодился же он? Просто я сам хамить люблю, есть такой грех, но не люблю, когда хамят мне. Вот такая вот политика двойных стандартов – Желаете проверить? Так айда со мной на двадцать восьмой этаж.
– Благодарю, мне как раз выходить надо – молодой человек одарил меня белозубой улыбкой и выскочил в как раз открывшиеся двери лифта.
Следом за ним кабину покинули почти все, в том числе и девушка с не просохшей после мытья головой. Сдается мне, что им не всем на двенадцатом этаже выходить надо было, но мой перстень и инстинкт самосохранения посоветовали сделать именно так.
Ну и ладно. Быстрее до места доберусь.
В приемной Зимина никакой суеты не было. Там как всегда царили тишина, покой, порядок и привычно ухоженная, не сказать – холеная Елиза Валбетовна.
– Никифоров – как всегда в ее голосе имелись нотки недовольства и не очень мягкой иронии – Ты у нас прямо как Гвидон из сказки поэта Пушкина.
– В смысле – красив, молод и богат?
– В смысле – чуть что, а ты уже мухой здесь – не стала повышать мою самооценку референт Зимина – Примчался и давай жужжать.
– Слова же сказать не успел! – возмутился я –
– Сначала поздоровался, потом за дверь, а потом корми тебя – быстро выстроила немного унизительную для меня логическую цепочку Елиза Валбетовна – Раньше на моей шее висело два мальчики-бездельника, а теперь их три. Причем если тех двух я знаю еще с той поры, когда им заголяли штаны и отвешивали розог по задницам за постоянные глупые проделки, то ты мне никто.
Что меня всегда восхищало в этой величественной даме – умение резать правду-матку в лицо собеседнику. Так что льстил я себе на предмет уникальности. Эта гражданка еще более независима, чем я. Она вообще образец этого дела, ее можно помещать в палату мер и весов, что квартирует в славном городе Севре, как эталон данного понятия.
Скорее всего, именно поэтому я ее с самого начала и побаивался. Все в этом мире живут по правилам – и герои, и злодеи, и финансисты, и гробовщики, и даже армяне. А если не живут – так играют. Но – тоже по правилам.
И только истинно независимые от всего люди могут себе позволить жить так, как того хочется им, махнув рукой на абсолютно все условности и положения. Причем я сейчас говорю не тех, чье состояние измеряется в огромном количестве нолей. Там нет никакой свободы и независимости, там, наоборот, и того, и другого куда меньше, чем где-либо. Там надо соответствовать везде и во всем.
Нет, речь о тех, кто смог заставить окружающих признать в себе личность, которая имеет право выражать свои мысли так, как того хочется ей. Не для того, чтобы устроить перфоманс или ради пиара, чем часто грешат многочисленные «звезды» всех видов и размеров, не для того, чтобы войти в открытую конфронтацию с общественной моралью ради попытки плюнуть в вечность, не для обоснования своей гражданской позиции, а просто потому что это естественная форма существования данной личности.
Таких людей вообще очень немного. И слава богу. Я от таких всегда старался держаться подальше, поскольку всегда непонятно, чего от них ждать. Они непредсказуемы, и иногда одним своим не укладывающимся в нормальную человеческую логику действием могут похерить все твои планы. Причем сами даже этого не поймут.
И еще они всегда говорят правду. А нормальный человек правду о себе слушать не любит, поскольку она частенько неприглядна и спрятана в самые дальние углы души, так надежно, что фиг раскопаешь. У меня же, после десяти с гаком лет работы в газете, таких углов в душе столько, что места не хватает для всего остального. Так что не надо в ней копаться. Я сам этого не делаю, и не хочу, чтобы в нее другие лезли.
– Так и не претендую ведь – уставился на носки своих нечищеных туфель я, раздумывая, как бы так побыстрее прошмыгнуть в кабинет Зимина – Не хотите – не кормите. В столовой тоже поесть можно. Или дома.
– Дома – фыркнула Елиза Валбетовна – А у тебя есть этот дом? И есть тот, кто тебя накормит в нем? Сильно сомневаюсь.
Дверь, ведущая в приемную, распахнулась и к нам присоединился Валяев, на редкость собранный и сосредоточенный. Да еще и говорящий по телефону! Тому самому, который у него отключен!