Льды возвращаются (с илл.)
Шрифт:
– Нет. Я была слишком слаба. Даже не сдержала себя, когда вы признались мне здесь, в гостинице, что Буров приходил к вам в палатку.
– Боже мой! Да я была для него лишь мешком с отрубями. Потому я и уступила его вам.
– ...и вышли замуж за моего мужа.
Ошеломленная Лиз в изумлении уставилась на Эллен.
– Мы повенчались с Роем в Африке, в джунглях, перед звездами... Я воспитываю здесь нашего сына.
Лиз всплеснула руками:
– Боже мой, дорогая! Так ведь он вас до сих пор любит. Вы его Дочь Дивная Солнца. Как у Петрарки его Лаура. Ведь настоящее чувство
– И план создания второго Солнца вы назвали «планом Петрарки»?
– Да. Маленькая женская слабость. Я тоже хочу чего-то великого, красивого, что возвышается над всем... если уж у меня нет... любви...
– И вы отдали этому великому все, что имели?
– Да. И мне не хватает, хотя я и пустила на ветер все наши миллиарды. Мне нужны все советские ядерные боеголовки. Я прилетела за ними сюда.
– И вы рассчитываете получить их?
– Я знаю все возражения против нашего плана. Юпитер – второе Солнце – выжжет Марс. Можем ли мы гарантировать, что нет марсиан, что мы не погубим ради себя чужую цивилизацию? Я знаю, все знаю... Счастье одного всегда покупается несчастьем другого.
– А если термоядерные реакции на Юпитере перейдут во взрыв?
– Тогда взрыв еще одной сверхновой звезды, которую заметят с какой-нибудь планеты в туманности Андромеды. Во всяком случае, это непохоже на жалкую судьбу будущих поколений, которую готовит им Кандербль с Игнесом «планом Икара».
– Торможение Земли, приближение ее к Солнцу?
– Да, расходуя для этого воду океанов, превращая порты в горные селения, в которых некому будет жить.
– Буров понял бы вас.
– Сербург? О да!.. Я часто мысленно советовалась с ним. Говорила даже об этом Рою.
– Он знает его?
– Преклоняется перед ним. А вы?
– Я продолжаю его дело. Может быть, вас познакомят с этим сегодня в Кремле.
– Я так много жду от сегодняшней встречи! Сразу же вернусь в Америку. А вы? Когда вы вернетесь домой?
Эллен опешила:
– Я? Домой? – Она никогда об этом не думала.
– Считаете, для вас там найдется мало дела? – спросила Лиз, пытливо глядя на гостью. – Ведь Буров не жив.
– Да, не жив. В бюллетенях пишут, что температура его тела 3,2° С.
– Это ужасно. Нельзя даже поплакать на его могиле.
– Буров требует не слез, а действия. Мне нужно сделать не меньше, чем вам, Лиз.
Эллен встала. Ей впервые сказали об Америке, как о ее родине.
– Я знаю, – сказала Лиз. – Вы вернетесь в Америку, если Буров умрет.
Раздался телефонный звонок. Обе женщины вздрогнули. Эллен сняла трубку и заговорила по-русски. Оказывается, за Лиз пришла автомашина.
Они спускались вместе в скоростном лифте. Лиз ощутила невесомость и закрыла глаза. Она подумала, что могла бы полететь на своем «Петрарке» к Юпитеру...
Эллен посадила Лиз в автомобиль, на прощание обняв и поцеловав ее.
– Я никогда не думала, что вы, Лиз, станете для меня примером, – загадочно сказала Эллен, захлопывая дверцу.
Она долго смотрела вслед отъехавшей машине, наблюдала, как она завернула по набережной, появилась потом на мосту, выезжая на
Автомобиль с Лиз въехал через древние ворота за старинную крепостную стену и остановился около ярко освещенного дворцового подъезда.
С неба уже смотрели строгие звезды, из-за зубчатой стены поднималась неправдоподобно огромная красноватая и овальная луна. Лиз подумала, что скоро и Солнце станет таким же холодным... Она передернула плечами.
Оставив пальто в вестибюле – ей пришлось самой снять его и повесить за барьер на вешалку, – Лиз мельком взглянула на себя в золоченое зеркало и стала подниматься по уходившей высоко-высоко мраморной лестнице. Она думала о встрече с Эллен. Что она скажет Рою?
Веселова-Росова встретила Лиз и познакомила ее с академиком Овесяном. Лиз подумала, что русские или советские люди, как они называют себя, напоминают американцев. У них тоже много национальностей. Этот седой академик с жгучими глазами, ястребиным носом и порывистыми движениями был так непохож на Корнева или Бурова.
Кандербль тихо беседовал с пожилой красивой дамой, по-видимому, давней своей знакомой. Лиз не успела познакомиться с ней, подошли мистер Игнес и находившийся в Москве профессор Леонардо Терми, знаменитый физик. Она поразилась перемене в нем. Он был теперь худ, постарел, когда-то чистое лицо без морщин преобразилось – две глубокие горестные складки у щек и скорбное выражение больших глаз.
Вошел нестареющий Рыжий Майк – сенатор Никсон в сопровождении очень пожилого, низенького человека в очках, с задумчивым лицом. В его неторопливых движениях ощущалось удивительное спокойствие.
Присутствующие притихли, подтянулись.
Алексей Александрович, руководитель Штаба Солнца, созданного содружеством коммунистических стран для борьбы с оледенением планеты, пригласил всех в зал заседаний.
Лиз уже знала, какое огромное значение имел этот федеративный орган в жизни многих стран. Люди одинаково страдали от оледенения, где бы они ни жили, к какому бы лагерю ни принадлежали. Под руководством Штаба Солнца развернулась историческая борьба с ледяной коркой, которую провели в свое время по инициативе Роя и американцы. Штаб Солнца разумно пользовался резервами зерна, распределяя их между странами, спасая их от голода. Коммунистические страны потому и страдали меньше от обледенения, чем страны старых порядков, что там было велико спасительное организующее начало, объединяющее все ресурсы и все усилия.
И вот теперь Лиз привелось принять участие в одном из заседаний Штаба Солнца.
Сидели за полукруглым столом вперемежку – хозяева и гости.
На столе стояли вазы с фруктами и бутылки с приятными напитками. Лиз вспомнила об обеде в Беркли, о Рое и... опять об Эллен, с которой свела ее судьба. Как теперь будет дальше? По-прежнему теперь уже не выйдет!..
Но сейчас предстояло обсудить вопрос, как бороться с общенародным бедствием.
В середине совещания Алексей Александрович пригласил всех выйти во двор Кремля, чтобы наблюдать эксперимент, проводимый Советским Союзом.