Лечить или любить
Шрифт:
Глава 20
Женский вопрос в России
— Я мастером на заводе работаю. Говорить не привык — уж извините. — Мужчина, похожий на медведя средних размеров, понуро сгорбил плечи. Стул под ним опасно потрескивал.
Я улыбнулась:
— А мне казалось, что мастер — по должности должен говорить, объяснять…
Посетитель на мою улыбку не «повелся», отрицательно покачал головой:
— Так то ж какие разговоры — матюги одни… Не, зря я пришел. Не выговорить мне без матюгов такое…
Я немного расслабилась: до этого я предположила, что одинокий, явно раздавленный каким-то
— Так что у вас случилось? Ваша семья — это вы…
— Двое детей у нас, сыну четырнадцать, а доче-то — пять лет всего! Не отдам ее!
Ага! — догадалась я. — Жена, стало быть, нашла кого-то поразговорчивей и решила открыть новую страницу в своей семейной истории. Дочку хочет забрать с собой, в новую семью, а муж и отец — против. Если развод и разъезд состоится, пятилетней девочке, наверное, все-таки лучше жить с матерью и ее новым избранником. Стало быть, надо договариваться о правилах совместного воспитания, так, чтобы мужчина, который явно любит дочь, не чувствовал себя ущемленным. Но почему он пришел один, ведь жена — тоже заинтересованное лицо? А может быть — там женский алкоголизм или наркомания?! — снова взволновалась я. — Тогда девочка, конечно, должна остаться с отцом… И почему речь не идет о сыне? С ним уже все решено?
— Расскажите подробней, — дипломатично попросила я. — Где сейчас мать детей? С ней все в порядке?
— С ума она сошла! — убежденно сказал мужчина. — Может быть, хоть вы с ней поговорите, убедите ее как-то. Не может такого быть!
Психиатрия явно отметалась — при всей своей медицинской наивности мужчина не обратился бы с этой проблемой в детскую поликлинику. Вероятно, сумасшествием отец считает новую любовь матери…
— Если вы не объясните мне, в чем дело, я не смогу поговорить об этом с вашей женой, — с максимально возможной вразумительностью произнесла я.
Мужчина сжал огромные кулаки и что-то (явно нецензурное) пробормотал себе под нос.
— Ваша жена решила уйти к другому мужчине? Уже ушла? Хочет забрать с собой дочь? — мне хотелось ему помочь.
— Если бы так! — мужчина вскочил и, споткнувшись об игрушечный грузовик, оставленный на ковре предыдущим посетителем-ребенком, едва не грохнулся навзничь. — Если бы так!
Я замерла, ничего уже не понимая. Его гневная сила полностью заполняла мой небольшой кабинет.
— К бабе она ушла! К бабе! Вы можете себе такое представить?! — заорал мой посетитель. — После того, как мы с ней пятнадцать лет прожили и в одной, извините, постели спали!!
— В том, что супруги спят в одной постели, нет ничего неприличного, — холодно сказала я. — Вам не нужно за это извиняться.
Мне нужно было время, чтобы сориентироваться. Признание мужчины застало меня врасплох. Это был вопрос, в котором я совершенно не разбиралась.
— Если на заводе узнают, мне — только стреляться, — мужчина снова сел и как будто успокоился. В этих материях (насчет стреляться) он явно чувствовал себя более компетентным. У него ведь и пистолет наверняка в ящике под бельем припрятан…
— Но-но-но! Никаких стреляться! — с испугом воскликнула я. — О сыне подумайте! Мать в лесбиянки подалась, да еще отец застрелится!
Я уже почти паниковала. Чем я могла ему помочь? Утешить тем, что на сегодняшний политкорректный момент такие вещи случаются ничуть не реже гетеросексуальных измен? Посоветовать объяснить это мужикам на заводе?
— Сын как узнал, так с ней и разговаривать отказывается, — вздохнул мужчина. — А сам-то переживает страшно — я же вижу…
— А придет она
— Да! Да! — обрадовался мужчина. Ему явно показалось, что дело сдвинулось с мертвой точки. — Я ей скажу — для детей, она придет. А вы уж ей объясните там… Ерунда ведь все это, правда? Блажь какая-то из телевизора, да? — он с надеждой заглядывал мне в глаза. Я отводила взгляд.
Не знаю, что я ожидала увидеть, но Алена оказалась обыкновенной симпатичной средних лет теткой — воспитательницей детского сада. Она быстро и внятно объяснила мне ситуацию — с мужем жили неплохо, грех жаловаться: всю получку нес в дом, пил умеренно, с детьми помогал, дом за городом построили. Но ни ласкового слова от него не услышишь, ни цветочка не подарит, ни поговорить с ним об интересном, ни посплетничать, даже в кино в воскресенье вытянуть — взмокнешь вся и плюнешь. После рождения дочери Алена стала толстеть — почитала модные журналы, посмотрела телевизор и решила заняться собой. В фитнес-клубе появились новые знакомства — и вот, узнала вкус настоящей жизни, подлинного эмоционального сопереживания и восторга общности интересов.
— А раньше, в подругах вы всего этого не находили? — спросила я, так как в перечислении обретенных радостей интимный вопрос не звучал категорически.
— Да что подружки мои! — с великолепным презрением сказала Алена. — Дом, да мужики, да детки с их проблемами. Больше и поговорить не о чем…
— А о чем же разговаривает ваш новый круг? — спросила я.
Когда-то, во времена перестройки, я была знакома с питерскими феминистками. Они все время за что-то боролись и издавали симпатичный журнал «Все люди — сестры!»
— Про всякое… И про женский вопрос! — ожидаемо выпалила Алена.
Я действительно не знала, что делать. Алена, по всем признакам, была такой же лесбиянкой, как и я. То, что у психологов называется кризисом тридцатилетия, накрыло ее медным тазом. Ей закономерно захотелось как-то расширить свой мир, найти и освоить его новые грани. Хотелось развивать эмоциональность, тренировать интеллект какими-то задачами, выходящими за пределы рецептов приготовления пирогов и лечения детской простуды. Муж отказался ее сопровождать, и она отправилась в путешествие самостоятельно. И вот, отыскала — женский вопрос…
— Алена, — сказала я. — Когда я была много моложе вас теперешней, я работала в университете на кафедре эмбриологии, рядом с библиотекой Академии наук. Однажды в библиотеке случился ужасный пожар. Это была суббота, но у меня шел непрерывный опыт, и я в тот день дежурила на кафедре. Страшно, когда горят книги, — безвозвратно погибал бесценный опыт множества людей и эпох (компьютеров тогда еще не было). Огонь не могли остановить — сотрудники и пожарные выбрасывали мокрые и обгоревшие старинные фолианты из окон прямо во двор. Я стояла внизу и собирала преимущественно книги по естественной истории (XVIII, XIX век) из библиотеки Карла Бэра, основателя эмбриологии. Набирала, сколько могла, и тащила на кафедру. Там выкинула все препараты из термостатов (погубив свои и множество опытов своих коллег) и заставила все полки умирающими книгами — сушить. В те дни по всему Ленинграду самые разные люди стояли у столов и гладили утюгами страницы промокших фолиантов — только так можно было их спасти. На одну книгу уходило не меньше двух часов. Потом, когда все улеглось, мы возвращали высушенные книги в библиотеку. Так вот, среди прочих у меня оказалась книга с названием «Женский вопрос в России», 1893 года издания. Когда я взялась ее сушить, была поражена — страницы в ней были не разрезаны. Понимаете, Алена? В крупнейшей библиотеке Пе-тербурга-Ленинграда за сто лет не нашлось ни одного человека, которому захотелось бы ее прочитать…