Леонардо да Винчи. Загадки гения
Шрифт:
Я попытался показать Леонардо человеком – реальным человеком, жившим в реальном времени и любившим обычный горячий суп. Мне не хотелось в очередной раз описывать сверхчеловека, многостороннего «человека вселенной», каким мы привыкли представлять себе великого художника. Разумеется, речь идет об одном и том же человеке, и история его жизни – всего лишь еще один способ постичь его неоспоримое и загадочное величие, величие художника, ученого и философа. Но мне показалось важным уйти от житийной идеи вселенского гения. И подтолкнули меня к этой мысли слова самого Леонардо. В одном из своих пророчеств, profezie, он пишет: «Будут явлены огромнейшие фигуры человеческой формы, которые, чем больше ты к ним приблизишься, тем больше будут сокращать свою непомерную величину». [4] Ответ на загадку прост – это «тень, отбрасываемая человеком в свете лампы». Но я думаю, что ответом может быть сам Леонардо да Винчи, к которому я приближаюсь из темноты, в глубине души надеясь, что его великая стать уменьшится до обычных человеческих размеров.
4
К2 50v.
Писать
5
Ben Jonson, Timber, or Discoveries (London, 1640), in Complete Poems, ed. G. Parfitt (Harmondsworth, 1975), 394.
Со стереотипом гения сходно и определение «человек эпохи Ренессанса». Я не собираюсь утверждать, что Ренессанса «никогда не было». Это исключительно полезный термин, очень точно описывающий те перемены, которые произошли в культурной жизни Европы в XV–XVI веках (или, говоря на итальянский манер, в эпоху Кватроченто (расцвет Раннего Возрождения) и Чинквеченто (расцвет Высокого и Позднего Возрождения). Но здесь снова мы сталкиваемся с клише, которых следует остерегаться. Мы воспринимаем Ренессанс как эпоху великого интеллектуального оптимизма: «новый рассвет» разума, потрясение основ, отказ от суеверий, расширение горизонтов. Если глядеть на эпоху Возрождения из конца XIX века, когда такое толкование Ренессанса и было дано, все обстоит именно так. Но как это было в действительности? Старые убеждения рухнули. Это были времена стремительных перемен, ожесточенной политической борьбы, экономического роста. Постоянно поступали удивительные сообщения из ранее неизвестных уголков нашей планеты. Эпоха Ренессанса – это период разрушения в той же мере, что и период взрыва оптимизма. Физически ощутимое возбуждение того времени сопровождалось чувством непреходящей опасности. Все правила были переписаны заново. Все было возможно, но ничто не было определено. Во всем присутствовал дух безудержного философского головокружения.
Героический, вдохновенный смысл выражения «человек Ренессанса» нельзя считать неверным. Подзаголовок моей книги – «Полет разума» – был выбран совершенно сознательно. Мне хотелось отразить поразительные достижения интеллекта Леонардо, которые позволили ему увидеть так много и заглянуть так далеко. Метафорически и психологически мне хотелось связать полеты мысли Леонардо с обуревавшей его всю жизнь страстью к физическому полету. Но мечта о полете всегда связана со страхом падения. Мы сможем лучше понять этого человека эпохи Ренессанса, если узнаем о его сомнениях и терзаниях, о его сомнениях в самом себе и в своих трудах.
Вселенский гений, человек эпохи Возрождения – все это те «огромнейшие» тени из загадки Леонардо. Это не иллюзия, это всего лишь результат определенной точки зрения. И чем больше приближаешься к человеку, отбрасывающему такую тень, тем более интересным он становится.
Чтобы понять историю жизни Леонардо, нам нужно вернуться к источникам, которые ближе всего к нему, – то есть к источникам того времени. Огромную помощь в этом нам оказывают рукописи самого Леонардо. В этой книге я попытался показать Леонардо в качестве писателя, о чем часто забывают, несмотря на огромный объем его литературного наследия. До наших дней дошло более семи тысяч листов рукописей, а тысячи других когда-то существовали, но были утеряны. Возможно, что-то из наследия великого художника еще будет обнаружено. Две записные книжки Леонардо были случайно найдены в Мадриде в 1967 году. Загадочное исследование о природе света и тени, известное как Libro W, [6] также может принадлежать Леонардо да Винчи, хотя пока эта гипотеза не нашла своего точного подтверждения.
6
Составленный Рихтером в 1939 году список рукописей Леонардо содержит 5421 страницу (под «страницей» понимается одна сторона рукописного листа, но в нем пропущены приклеенные фрагменты, встречающиеся в Атлантическом кодексе, обложки записных книжек (лицевая и оборотная стороны, на которых есть пометки Леонардо), а также два Мадридских кодекса, обнаруженные в 1967 году. Таким образом, мы получаем около 7200 страниц. См.: Richter 1970, 2400–2401; PC 1.92–7.
Рукописи сохранились в трех формах: в переплетенных собраниях, составленных после смерти Леонардо; в записных книжках, которые сохранились примерно в том же виде, какой имели при жизни художника; и в виде
Самое знаменитое собрание – это знаменитый Атлантический кодекс, Codex Atlanticus, хранящийся в Амвросианской библиотеке в Милане (названной в честь св. Амвросия Медиоланского и открытой в 1609 году для всеобщего пользования). В оригинальной форме Атлантический кодекс представлял собой массивный, переплетенный в кожу том, размер которого превышал 60 см. Эти материалы в конце XVI века собрал скульптор и библиофил Помпео Леони. В Атлантический кодекс входит 481 лист. Некоторые из них являются листами из рукописей Леонардо, но большинство составлено из более мелких частей – на одном листе их может быть пять или шесть. Иногда эти фрагменты наклеены на бумагу, иногда вмонтированы так, чтобы можно было увидеть обе стороны листа. Название кодекса не имеет ничего общего с океаном, а связано с большим форматом книги – «размером с атлас». Название было присвоено библиотекарем Амвросианской библиотеки, Бальдассаре Ольтроччи, который в 1780 году записал книгу в библиотечный каталог как «codice in forms atlantica». В 60-х годах XX века это роскошное издание было разброшюровано и разделено на отдельные листы, чтобы их можно было изучать по отдельности.
Два других крупных собрания хранятся в Англии. Коллекция рисунков и рукописей принадлежит Королевской библиотеке в Виндзорском замке. Это собрание также является наследием Помпео Леони. Некоторые небольшие фрагменты Виндзорской коллекции были вырезаны Леони из больших листов, входящих в Атлантический кодекс. Собрание было приобретено страстным коллекционером, королем Карлом I, хотя никаких документальных свидетельств об этом не сохранилось.
Собрание было обнаружено в Кенсингтонском дворце в середине XVIII века. Согласно свидетельствам современников, «эта редкость» во время гражданской войны хранилась в «большом и прочном сундуке» и пролежала там «незамеченная и забытая почти 120 лет, пока мистер Далтон в начале правления нашего короля [Георга III] не обнаружил ее на дне этого сундука». [7] Среди этого великолепного собрания рисунков и рукописей выделяются знаменитые анатомические листы. Другое знаменитое собрание, Кодекс Арундела, хранится в Британской библиотеке. В этот кодекс входит 283 листа, над которыми Леонардо работал в течение почти сорока лет. Тот лист, с геометрическими набросками, о котором мы говорили вначале, входит именно в Кодекс Арундела. Свое название собрание получило по имени графа Арундела, приобретшего его в Испании в 30-х годах XVII века.
7
Charles Rogers, A Collection of Prints in Imitation of Drawings (2 vols., London, 1778), 1.5. По вопросу коллекции (вероятно, привезенной из Испании графом Арунделом и проданной королю Карлу в 1641 г.) см.: Clark and Pedretti 1968, l.x-xiii.
Помимо этих собраний подлинных рукописей Леонардо, следует упомянуть еще одно – Урбинский кодекс, хранящийся в библиотеке Ватикана. В него вошли работы Леонардо, посвященные живописи. Это собрание было составлено после смерти художника его секретарем и душеприказчиком Франческо Мельци. Сокращенный вариант Урбинского кодекса был опубликован в Париже в 1651 году. Это издание получило название Trattato della pittura («Трактат о живописи»). В конец Урбинского кодекса Мельци включил восемнадцать записных книжек Леонардо, больших и малых (libri и libricini), которые он использовал в качестве источников. Десять из них в настоящее время утеряны. Еще одно небольшое собрание – это Кодекс Гюйгенса, ныне хранящийся в Нью-Йорке. В него входят копии утерянных работ Леонардо, сделанные в XVI веке.
Собрания эти великолепны, но подлинного Леонардо мы видим только в его записных книжках. До наших дней дошло около двадцати пяти таких книжек – точное количество зависит от того, каким образом ведется подсчет. Некоторые небольшие книжки были объединены в целые тома. Например, три Кодекса Форстера (Музей Виктории и Альберта, Лондон) в действительности включают в себя пять записных книжек. Большая часть записных книжек Леонардо хранится во Французском институте в Париже. Они попали во Францию в 90-х годах XVIII века, когда наполеоновские войска ограбили Библиотеку св. Амвросия в Милане. Остальные записные книжки хранятся в Милане, Турине, Лондоне, Мадриде и Сиэтле. Отдельные листы из книжек были потеряны или украдены – известный библиофил граф Гульельмо Либри украл несколько листов в середине XIX века, – но в целом они остались такими, какими их оставил Леонардо. Некоторые из них сохранились в оригинальном переплете: Леонардо любил пергаментные или кожаные переплеты, скрепленные небольшими деревянными застежками, пропущенными через проволочную петлю (подобные застежки сегодня можно видеть на мужских пальто и куртках).
По своему размеру записные книжки очень различны – от стандартного формата ин-октаво до маленьких книжек карманного формата, не больше колоды игральных карт. Маленькие книжки Франческо Мельци назвал libricini. Они служили и записными книжками, и альбомами для набросков. Судя по многим из них, Леонардо часто брал их с собой в дорогу. Свидетель, встречавшийся с художником в Милане, упоминает о «небольшой книжке, которую он всегда носил на поясе». [8] Такая книжка была с Леонардо, когда он в 1502 году проезжал через Чезену и сделал небольшой набросок: «Вот так они носят виноград в Чезене». [9] На улице Леонардо более всего напоминал репортера – он постоянно что-то записывал и зарисовывал в свой блокнот. Художник, по словам Леонардо, должен всегда быть готов делать наброски, «если обстоятельства позволяют»:
8
Giambattista Giraldi Cinzio, Discorsi (Venice, 1554), 193–196. Автор цитирует воспоминания своего отца, Кристофоро Джиральди, феррарского дипломата при миланском дворе.
9
L 77r.