Летун. Фламенко в небесах
Шрифт:
Но вот конкретно сейчас — моя очередь управлять «курносым». Двенадцать минут назад наше дежурное звено подняли в воздух: пехота с переднего края дозвонилась, мол, фасистос «в силах тяжких» гоняют одинокую «Наташу» над позициями, как футболисты мячик по газону. Да, как это ни удивительно, но на этой суматошной войне очень плохо обстоит дело с радиосвязью, однако в ряде мест вполне функционирует связь телефонная, сохранившаяся «со времён до мятежа». И офицеры обеих противоборствующих армий с удовольствием используют «межгород», причём звонят не только в другие подразделения, как в нашем случае, но и самозабвенно переругиваются с сеньорами по ту сторону фронта. Ну да шут с ними, и с испанцами и с их личными тараканами в головах: у нас задача — успеть выручить «Эр-Зет», пока ребят совсем не заклевали…
Из-за
Потому-то сегодня вместе со мной летит простой испанский парень Хулио Маркес Санчес, до начала мятежа работавший учителем физики и химии в Кордове. Когда в июле тридцать шестого полковник Каскахо совершил в городе военный переворот, то только за первую неделю националистами было расстреляно, забито палками до смерти и попросту зарезано марокканцами больше двух тысяч человек — как приверженцев Республики, так и членов их семей. Голосовавший на выборах за Народный фронт молодой учитель сумел бежать из родного города а затем вступить в Народную армию. Повоевав в пехоте, он добился зачисления в школу пилотов, где его научили управлять самолётом. Сегодня у парня третий боевой вылет. Если повезёт — может быть, будет и четвёртый. А если повезёт ну очень сильно — Санчес доживёт до конца этой войны и снова сможет учить подростков законам Ломоносова и таблице Менделеева. Или в Европе это не проходят?
Вот и наша цель: вдалеке видны вьющиеся в воздухе «комарики» самолётов. По мере приближения они растут в размерах. Три, четыре, шесть… Пять фашистских истребителей развлекаются, поклёвывая очередями республиканский «Эр-Зет», шестой, пачкая пронзительно-голубое небо дымовым хвостом, уходит со снижением куда-то в тылы франкистских позиций. Молодец бортстрелок! Одобряю! Пять вражеских машин против наших трёх, включая «Наташу» — многовато, конечно, но могло быть и хуже. Тем более, что это не «Мессершмитты», которых я несколько опасаюсь, зная возможности своего «чато», а итальянские «Фиат-CR.32» — аппараты, сопоставимые с «И-пятнадцатыми». Вот они уже недалеко. Теперь невооружённым глазом видны подробности, и они не радуют: «красный» штурмовик-разведчик, судя по излохмаченным в буквальном смысле в шматы плоскостям и дырявому фюзеляжу, держится в воздухе уже не подчиняясь законам аэродинамики, а исключительно на классовой ненависти и силе воли пилота. Долго это продолжаться не может.
Качаю крыльями ведомому: «Хулио, не тормози! Делай, как я!». И, пока нас не заметили, пристраиваюсь сбоку к одному из фашистов. Прав был император Рима Август, не зря в его честь месяц в календаре ввели: «festina lente». Сейчас здесь его бесславных «потомков» многовато, а пулемёты на «И-15» — прожорливые. Это только кажется, что три тысячи винтовочных патронов в боекомплекте — много. На земле, в четыре ствола при пулемётной засаде — конечно, неплохо, но в воздушном бою — увы… И отстрелянную ленту в полёте на новую не поменяешь. Потому-то и поспешай медленно!
Вот уже вижу в кабине итальянского истребителя голову в коричневом лётном шлеме. Вот весело блеснула на затылке никелированная пряжка. Пулемёты у меня сведены на прицельную дистанцию в пятьдесят метров, хотя по наставлениям ВВС Красной Армии полагается — на двести. Но мы-то не в Союзе и даже не в РККА служим.
— Н-на!
Злые пулемётные очереди заставляют мой «чатос» вибрировать. Кабина «Фиата» всплёскивает красным, будто бы сработал краскопульт маляра-авангардиста. Фашистский истребитель, будто замерев на долю секунды, клюёт носом и, вращаясь, устремляется к земле.
Сзади-слева в сторону итальянцев уходят длинные трассы. Санчес слишком буквально воспринял команду «Делай как я» и влупил издаля. Вот Хулио на мою голову… Синьоры-то пока что в большинстве — и теперь они нас заметили…
Три итальянские машины оставляют в покое «Наташу» и норовят набрать высоту, чтобы выцелить нас с выгодной позиции. Четвёртый, оставшийся без ведомого, продолжает лупить по «Эр-Зет». Но то ли от личной косоглазости и криворукости, то ли просто на нервной почве, вроде бы не очень попадает. Выжав скорость на максимум, демонстрирую синьору атаку, с целью отогнать. Фашист купился, сваливается в штопор: видимо, всё-таки пилот он неплохой, фигура-то для биплана рискованная, можно и не выйти до столкновения с землёй. Ну ладно, пшёл он к Муссолини!
Мне вниз не надо, нас сейчас как раз сверху попытаются прижать… А вот фасцию им на воротник!
Санчес умудряется держаться у меня в левой-задне-верхней полусфере. Молодец! Выживет — авось и неплохим пилотом станет. Выворачиваем парой навстречу фашиками. Не то, чтобы прямо в лоб, но атакуем в переднюю проекцию. Стрелять так — неудобно: в передней части фюзеляжа у «Фиатов» — двигатель, а его винтовочной пулей не очень-то пробьёшь. Но пугануть синьоров стоит…
Стараясь делать отсечки по пять-десять выстрелов, что при скорострельности моих ПВ-1 в семьсот пятьдесят выпускаемых за минуту пуль, непросто, стараюсь достать переднюю верхнюю часть фюзеляжа вражеского самолёта позади крепления крыльев. Там у лётчика «ветровое» стекло полуоткрытой кабины, а в кабине его собственный, подверженный ранам организм. Оно страшно, когда перед глазами злые остроконечные кусочки металла рвут обшивку, стремясь разбить оргстекло и вонзиться в смуглое лицо красавчика из Вероны или из Флоренции…
Ну, насчёт «красавчика» — это уже допущение: всё равно на таком расстоянии черты закрытой лётными очками физиономии разобрать сложно. Но да: итальянскому пилоту стало страшно. И он попытался отвернуть, вывернуться из-под пуль Тульского патронного завода. И зря.
Увидев оказавшееся в прицеле «брюхо» истребителя, я не стал больше жмотничать, взрезав фюзеляж длинной очередью. А вот нефиг! А то разлетались, хероватые, в небе порядочному человеку пройти негде…
В моей прежней жизни не доводилось слышать об особом героизме итальянских войск в годы Второй мировой войны, по крайней мере — на советской территории. Разве что упорная оборона остатков окружённых в Гарбузовке и в Миллерово, что в Ростовской области, дивизий — но там их «подпирали» отступавшие вместе с ними из-под Воронежа немцы. Впрочем, может, я чего-то и не знаю. Но вот конкретно сегодняшние истребители, потеряв своё подавляющее численное преимущество в бою, видимо, решили, мол, «не больно-то и хотелось» и шустро смылись, спеша пересечь недалёкую линию фронта. Мы же с Санчесом также не стали гнаться за ними, как ёж за гадюкой, а пристроились к изувеченной «Наташе», провожая до аэродрома.
На развороте «Эр-Зет» не удержался и резко скользнул вниз. Тут же выровнялся. Стал круто снижаться, раскачиваясь. Мне казалось, что авиакатастрофа неминуема, но в последний момент его нос как бы нехотя задрался вверх. Самолёт с треском ударился о землю. Пробежав с десяток метров по полосе машина развернулась и, накренившись, остановилась, вздымая пыль продолжающим вращаться пропеллером. Потом замер и он. К покалеченному самолёту рванулись санитарная и пожарная машины, вслед за ними бросились было лётчики, но им пришлось умерить скорость: пролетев над «Эр-Зетом», на ВПП приземлились сперва я, а за мной — Санчес. Я откровенно опасался, что бывший учитель не сумеет нормально посадить «И-пятнадцатого» из-за укороченного пути посадки — но всё обошлось. Вскоре и мы, вместе с остальными лётчиками — в основном, парнями из СССР, но и французами и испанцами, среди которых оказался и командующий всей республиканской авиацией «летающий генерал» Сиснерос.