Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.
Шрифт:
О мощи этой армии можно судить по официальным итоговым данным о потерях боевиков на 15 августа 1996 года.
Всего потерь в незаконных вооруженных формированиях:
Боевиков (безвозвратно) - 17391;
Танки -119 (уничтожено - 98, захвачено - 21);
Бронетанковая техника - 302 (уничтожено - 197, захвачено - 105);
Ракетно-артиллерийское вооружение - 680 (уничтожено - 383, захвачено - 297);
Самолеты - 226;
Вертолеты - 5;
Автомобили - 1528 (уничтожено - 1314, захвачено - 214).
Если все это хоть наполовину правда и если к этому прибавить все и всех, кто не уничтожен и был на момент
– Мы уже имели информацию, что не у всех сложилось так же удачно, как у нас, - рассказывает Рохлин.
– Не все достигли назначенных рубежей. Не все избежали потерь. По тому маршруту, от которого мы отказались, через Хасавюрт - пошли пограничники. Около 80 из них попало в плен. В Назрани разгромили колонну. Затем по ней ударили "градом". Наш успешный выход к Толстому-Юрту воспринимался радостно. Меня представили к званию Героя России. На связь со мною вышел министр обороны. "Ты, - говорит, - назначен заместителем командующего округом". Отвечаю: "Я этого не просил".
– "Нет, - настаивает он, - я подписал приказ".
– "Хорошо, - говорю, - давайте отложим этот разговор до лучших времен и поговорим о деле..."
– Из разговора с министром я понял, - продолжает Рохлин, - что вопрос о взятии Грозного считается уже решенным делом. Такое мнение не имело под собой никаких оснований...
"Рабочая тетрадь оперативной группы центра боевого управления 8 гв. АК" пестрит записями, свидетельствующими об активности боевиков в тот период.
16 и 17 декабря 1994 года их отряды вели разведку районов расположения частей 8-го корпуса, обстреливали из минометов позиции 3-й мотострелковой роты, демонстративно маневрировали силами численностью до 80 автомашин перед позициями 264-го противотанкового артполка... И даже пытались нанести удар по войскам двумя реактивными установками "град", развернув их в полутора километрах юго-западнее станицы Петропавловская. Лишь упреждающий огонь артиллерии корпуса сорвал эту попытку.
Вечером 17 декабря в 21.00 в радиосетях Дудаева прошла команда на подавление высот по Терскому хребту. Проще говоря, боевики получили приказ выбить войска с занимаемых позиций.
Рохлин тут же отдал необходимые распоряжения на усиление разведки и подготовку к отражению ударов противника.
А в 3.30 18 декабря из штаба Северо-Кавказского военного округа пришла команда:
"В связи с поступившей телеграммой от Дудаева о согласии на переговоры никаких передвижений, выходов на рубежи и нанесения ударов без личного разрешения командующего войсками округа и министра обороны не предпринимать, но при огневом воздействии со стороны незаконных вооруженных формирований открывать огонь на поражение. Потапов. Передал ОД (оперативный дежурный.
– Авт.) п-к Протопопов".
– Несколько раньше, - рассказывает Рохлин, - на связь со мной вышел начальник штаба Северо-Кавказского округа генерал Потапов Владимир Яковлевич. Он спрашивает: "Если мы не пришлем письменный приказ, будешь выполнять задачу?" Я не то чтобы остолбенел, но стало неприятно. "А какие проблемы?" - спрашиваю в свою очередь. "Понимаешь, - говорит, - надо выяснить настроения офицеров. Ты расспроси людей, узнай, что они думают..." - "Нет уж, - отвечаю.
– Вам надо, вы и спрашивайте. А я анкетированием по поводу желания выполнить приказ заниматься не буду. Не знаю, что у вас на уме, но участвовать в развале дисциплины в условиях начавшихся боевых действий меня не заставите..."
Короче говоря, войска вошли в Чечню и уже, выражаясь
Дудаев, в свою очередь, подыгрывает Москве своими телеграммами.
Высокопоставленные командиры - в растерянности. Они даже не решаются отдать приказ, тем более - письменный. Пытаются устроить в войсках опрос общественного мнения.
"Неопределенность, удобная, быть может, в политике, - писал Лев Толстой в своем знаменитом романе "Война и мир", - для армии вредна".
– Все это объяснимо, - считает Рохлин.
– В Чечню пришла армия и командиры, опозоренные в Тбилиси, преданные в Вильнюсе, оболганные и униженные в Москве в 1991-м и 1993-м... Что после этого можно было ожидать? Руководство страны стало заложником той политики, которую оно проводило в отношении армии последние годы. Взять, например, командующего округом генерала Митюхина12. Это сильный руководитель, который умел добиться выполнения своих приказов. Он много сделал для обустройства округа. И для мирного периода был хорошим командующим. Но в то же время он был продуктом эпохи. У него не было никакого опыта руководства войсками в условиях войны. Он легко подвергался сомнениям, когда дело касалось решения прямых задач армии. Как свидетель ее развала, бегства (иначе не назовешь) из Германии и других стран Восточной Европы, он не был готов к решительным действиям. Испытав на себе все самодурство политиков, он не видел возможности противостоять ему. Его приучили думать только о том, как бы не подставиться...
Одним словом, в Чечню армию ввели люди, которые были частью политиками, частью хозяйственниками, слегка военными, но совсем не боевыми командирами. И дело свое они делали слегка и частично. Они легко принимали все, что им говорили, но это вовсе не значило, что они всем верят. Просто они не собирались брать на себя ответственность и оставляли за вышестоящими начальниками право пребывать в плену их собственных фантазий или чего-то другого, о чем говорить вслух - себе дороже.
Совсем иная ситуация была в рядах чеченских боевиков и командиров.
Как настоящий военный, Дудаев понимал значение духа войск. А как лидер созданного им режима, он не мог не создать развернутой идеологии для своих подданных. И в этом он был последователен.
Российские власти не мешали осуществлению амбициозных планов генерала. Наоборот, даже помогали. Войска ушли из Чечни, даже не попытавшись вывезти технику и оружие. Приказа об этом из Москвы не поступало.
Получив от России наследство, исчисляемое тысячью единиц оружия, десятками танков и бронетранспортеров, сотнями артиллерийских орудий и минометов, миллионами единиц боеприпасов, Дудаев получил возможность сформулировать философию жизни для своего народа: "Если ты волк - хватай, если шакал - терпи".
В последующем идеологическая основа режима стала опираться еще на несколько ключевых заявлений лидера. "Каждый чеченец должен стать смертником", - говорил генерал. Он утверждал, что "свобода - слишком дорогая вещь, чтобы можно было легко ее получить". И определял цену: "Если семьдесят процентов чеченцев погибнут, то тридцать будут свободными".
Видеопленки с записью откровений Дудаева по сей день лежат в московских киосках. Его книга "Великая Ичкерия", где формулировались притязания на создание чеченского государства с границами "от моря - до моря", тоже не дефицит на книжных рынках.