Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
«Ага, - подумала Софи, пристально глядя в неестественно доброе, чересчур заботливое лицо Ричарда.
– Кричала. Интересно, что я такого выкрикнула, что он поспешил ко мне? Секрет, где отец припрятал мое приданое? Или… имя инквизитора?!»
В самом деле, такая заботливость для Ричарда была неестественна. Зимой Софи сильно простудись и три дня не поднималась с постели. Так питье и лекарства ей подносил избегавшийся, валящийся с ног Густав. Муж пришел проведать ее лишь однажды, когда она уже шла на поправку, и доктор, уходя от больной, сказал Ричарду, что она не заразна.
И то Ричард глянул
А тут такая забота!
Приревновал? Не произнесла ли она часом имени Тристана, не позвала ли его в бреду?
– Что тебе нужно, - грубовато ответила Софи, поднимаясь с постели.
Ее шатнуло, постель эта явилась ей в видениях, наложившись на реальность.
Она была разобрана и смята, подушки расползлись, сплющенные, раскиданные. А в простынях, остывая после любви, лежали они с Тристаном. Обнаженные и уставшие. Обнявшиеся, ласкающиеся.
Софи снова застонала, отчаянно и громко, вцепившись руками в спинку кровати, чтоб не упасть. Ноги ее подгибались, видение настойчиво витало над головой. Софи чувствовала привычный запах мужа - табак, мята и пыль, - но и вкус языка Тристана на своем языке, его мягкие волнующие прикосновения чувствовала отчетливо, как будто он был тут сам и целовал ее так, как никогда не целовал муж, Ричард.
Даже в день свадьбы.
От Тристана тоже пахло индивидуально, так, как не пахло ни от кого. Тонким острым запахом свежести, горечи и отчего-то - золота. Софи иногда вываливала драгоценности из шкатулки себе в ладони, чтоб полюбоваться масляным блеском желтого металла. После него ладони им пахли; Софи не была уверена, что кто-то еще чувствует этот запах, а она вот чувствовала.
В видениях ее поцелуи Тристана тоже пахли золотом.
Они оглушали Софи своей ласковой страстью, она приникала к его губам и позволяла ему ласкать свои губы, свой рот языком. Отчего-то эта ласка была очень возбуждающей. Софи чувствовала, как все горит у нее меж ног, как сладкие спазмы охватывают живот. Под своими ладонями она чувствовала теплую кожу и тугие мышцы инквизитора, и тогда у нее начинала кружиться голова от возбуждения.
«Да это всего лишь картинки, - пыталась она уверить себя.
– Никто не знает, сбудутся они… или уже сбылись… или это просто магия рисует мои потаенные мечты!»
– Ну как же, - оживился Ричард, поднимая повыше лампу и освещая бледное лицо Софи.
– Мы же женаты, и я должен о тебе заботиться! В болезни и здравии…
«Да как же не так!
– уже озлобленно подумала Софи.
– Особенно в болезни-то от тебя помощи не дождешься! Значит, что-то тебе понадобилось! Что я такого могла сказать, чтобы он прибежал ко мне со своими нежностями?!»
– Не ври мне!
– грубо ответила ему Софи.
– Обычно тебе наплевать на меня!
– Софи!
– притворно удивленно выдохнул Ричард.
– Не говори так! Ты не права! Да, возможно, я сдержан в проявлениях своих чувств, но это вовсе не означает, что мне все равно! Я люблю тебя, и не хотел бы, чтобы наша семья распалась из-за какого-то постороннего…
«Ага, - подумала Софи, невольно краснея.
– Звала Тристана…»
–
– Нет-нет-нет!
– затараторил Ричард, отчаянно замотав головой.
– Только не это! Я не допущу! Я не переживу этого.
– Да, точно, - злорадно ответила Софи.
– С голода помрешь. Кто ж тогда на тебя работать станет.
Видение накатило на нее с новой силой, и она охнула, вдруг ощутив на себе тяжесть обнаженного тела Тристана, его возбуждение, его нетерпеливую дрожь, ладонь, поглаживающую ее живот и вкрадчиво скользящую у нее меж ног, его поцелуй, стирающий ее нежный, возбужденный стон.
Видение было намного приятнее, чем разговор с мужем, и Софи с удовольствием нырнула в него, очутившись лицом к лицу с Тристаном. Инквизитор двинулся - плавно, гибко, ласкаясь об нее всем телом, прижимаясь животом к ее животу, и у Софи дыхание перехватило от возбуждения.
«Этого еще не хватало!
– в панике подумала она.
– При муже быть с другим мужчиной… пусть даже в видениях! Изыди!»
Однако, видение ее не отпускало.
Как завороженная, Софи смотрела в него и видела, как инквизитор, перевернув ее легко, словно пушинку, заставил встать, опершись на локти и колени, и Софи прикусила губу, чтоб не взвыть, когда почуяла, как в нее проникает его тугая горячая плоть.
Близость с ним не приносила ей ощущение тяжелого, гнетущего, душного стыда, какой обычно она испытывала в объятьях Ричарда. Вместо боли и усталости каждое прикосновение Тристана дарило ей удовольствие, и она покорно следовала за его руками, сама ласкаясь к ним и млея.
Белоснежные ладони крепко, даже жестко обхватили ее бедра, Тристан толкнулся в ее тело сильно, агрессивно, глубоко, и женщина едва сдержала крик, полный наслаждения.
– Да что с тобой такое?!
– воскликнул Ричард в панике.
– Мне очень больно, - выдохнула Софи.
– Живот болит… врача позови! Иди… иди же!!
В ее видении Тристан вжался в ее тело бедрами, прижался животом к ее ягодицам, членом проникая очень глубоко, надавливая на упругое бархатное донышко ее женского естества, поглаживая женщину там, в глубине, давая ей понять, что она вся принадлежит ему, что он властвует над ней. Ощущения почти невыносимые; настоящие; слишком реальные.
Он неспешно запустил свои белоснежные пальцы в ее волосы, намотал их на кулак, заставив изнемогающую, нанизанную на его жесткий член женщину прогнуться назад, и стал брать ее жесткими, сильными, отрывистыми толчками, каждый из которых выбивал крик из ее напряженного, задыхающегося горла.
Терпеть это бесстыдное и чувственное видение у Софи сил не было. Ноги ее подогнулись, она сползла на пол, всем своим телом ощущая прикосновения тела Тристана, жар его кожи, крепкие пальцы, впившиеся ей в бедро.
Он словно мстил ей за то, что она опровергла его слова, что он может быть жестоким в постели. Но в этой его жестокости было величайшее наслаждение и страсть. Его руки в золотом свете огня тискали и ласкали все тело любовницы, повторяли его плавные линии, очерчивали напрягающиеся мышцы, перемешивая ее боль и наслаждение.