Ловушка для личного секретаря
Шрифт:
– Как можно, так и помахаю. Покажи сам.
– Ну, вот так, – он поднял ладонь и махнул, – этого достаточно. Юниза нашла путь? Они собирались позвать.
– Сейчас… – путница, положив ладони на стекло, вслушивалась во что-то, видимое только ей в отражении солнечного дня за узким окном, – открываю…
Иллира всматривалась в блекнущее отражение, туда, где вместо нее, путницы, и Кандирда в низко надвинутом на лицо капюшоне проявлялась светлая комната, стоящий в таком же капюшоне человек и по сторонам от него – двое мужчин в мантиях магов.
– Маши! –
– Проводи, – резко скомандовал Агдесар, и путь поплыл, меняя принца на алхимика.
Путница уронила руки, шагнула к столу и тяжело шлепнулась на скамью:
– Пить.
Иллира метнулась к ней, но у стола замерла, оглянулась на колдуна:
– Из кувшина ей можно дать?
– Можно, – довольный такой сообразительностью, ухмыльнулся он, – там березовый сок с медом.
И сбросил капюшон с алхимика.
Следующие несколько минут он матерился, зло и изощренно. Старый зельевар был под заклятием сна, но не это взбесило колдуна. Все лицо и руки бывшего преступника были исписаны рунами, запрещающими почти все действия, которыми пользуются алхимики, готовя снадобья. Да он даже суп себе теперь не мог сварить, не только зелье от бессонницы, не говоря о чем-то посильнее.
– Я всегда говорил, что короли – самые нечестные люди на свете, – свирепо закончил он свою тираду. – Я с ними как с людьми, а они… теперь не надейся, что я тебя когда-нибудь отпущу!
– Но я же не королева. – Иллира наконец не сдержалась и горько заплакала. – Я же тебя не обманула…
– Ладно, перестань! А то мать увидит твою зареванную мордочку и не захочет сюда идти. Впрочем… у меня есть чем ее убедить. Вызывай.
Илли встала у зеркала, виновато оглянулась на колдуна:
– Мне ножик нужно… я же не путница. Только кровью умею… и то не всегда получается.
– Пусть Юниза рядом встанет.
– Я встану… но самой чужой мир мне сейчас не вытянуть, – опустив глаза в пол, тихо и несчастно произнесла путница, – сегодня уже на три дня натаскалась.
– А ты что-то про кровь слышала?
– Конечно. Все потерявшие способность так вызывают. Ведь способность перегорает только в мозгу, а кровь остается та же. Вот мать по крови ее сразу и узнает.
– Давай палец, – мрачно приказал колдун, и Илли бестрепетно протянула ему тонкую кисть – все равно больнее, чем сейчас у нее на сердце, вряд ли будет.
Агдесар кольнул острием клинка ее указательный палец, сунул кинжал на место и встал позади девушки, приступившей к начертанию в нижнем уголке стекла затейливого знака.
– Что за знак?
– У каждого дома зов свой, – равнодушно пожала плечами Юниза, – но когда пойдет изображение, я помогу, потяну немного. Только потом нужно будет поесть хорошенько и отдохнуть…
– Когда уйдем домой, будешь отдыхать сколько захочешь, – расщедрился Агдесар, уже отчетливо предвкушавший момент, когда у него будет две путницы.
Можно будет давать
Девчонка что-то забормотала, и колдун мгновенно вернулся в действительность, окинул взглядом прижавшуюся к зеркалу девчонку, прислушался к словам…
– Мама, мама… отзовись, это я, Иллира… мама, ты где, ты мне нужна, приди сюда… – Сеньорита встревоженно оглянулась на Юнизу. – Помоги немного, что-то неясно…
Зеленоглазая положила ладони на зеркало вплотную к ее рукам, всмотрелась в глубину, ободряюще улыбнулась:
– Зови!
– Сейчас… Мама, мама! Это Илли, приди ко мне! Не бойся, мне помогает путница, а зову тебя я, мама, где ты?
Минут пять ничего не происходило, и девчонка звала все пронзительнее и настойчивее, затем зеркало потемнело, изображение начало стремительно исчезать, стираясь в полную, непроглядную темноту. Вслед за этим в нем возникла светлая, словно солнечный лучик, точка, начала расти, становясь все светлее и вращаясь, как сорвавшаяся с тормозов мельница. Внезапно этот переливающийся свет залил все зеркало и раздался спокойный женский голос:
– Иду.
Девушки торопливо зажмурились и уткнулись лицом в рукав, а в следующий миг яркая вспышка озарила комнату и вмиг сменилась непроглядной мглой. И в этой тьме послышался шлепок падающих тел и невнятное бормотание.
А через секунду свет вспыхнул с тысячекратной яркостью, расшвыривая с неимоверной силой и нестерпимым жаром все, что его до тех пор окружало.
Одинокий торговец, передвигающийся от поместья к поместью в запряженной парой лошадок крытой полотном повозке, рассмотрел за кустами и чахлыми деревцами запущенного сада высокий купол дома и вздохнул в предвкушении. Может, тут у него и немногое купят, но в ночлеге и миске горячего мясного супа со свежим хлебом точно не откажут. А это уже немало для того, кто иногда сутками питается сухарями и соленым сыром.
Он подстегнул коренного и начал рассматривать дом, пытаясь представить, как его встретят. И вдруг замер с открытым ртом, узрев невероятное зрелище. Тяжелый, каменный купол здания вдруг приподнялся, раздался вширь, в щели выплеснулся нестерпимо яркий свет, а в следующее мгновение камни уже летели во все стороны, ломая и без того жалкие деревья и кусты и врываясь в уши тысячекратным раскатом грома. Насмерть испуганные лошади, чудом не опрокинув, развернули повозку и понесли прочь, но их хозяин не протестовал, наоборот, с выпученными от ужаса глазами подстегивал лошадей, пока они не влетели под прохладные своды ясеневой рощи и стали, запутавшись в кустах.