Ловушка для лягушки
Шрифт:
всплеск на меня, - должны прийти
ко мне. Но я ещё в пути.
66
Да, жизнь меня перемолола.
Все упования, вся школа
высоких истин, всё подолом
той ПАРКИ БАБЬЕЙ вскользь накрылось.
Всё позади. Теперь я вижу
яснее ясного, что милость
судьбы, что я не ненавижу
себя и жизни. В этом нет
моей заслуги. Этот свет
67
дала
я без неё? Она из дылды
мужчину сделала и плыл бы,
когда бы не она, я точно
среди дерьма. Такое дело.
Заняться бизнесом и прочно
оставить музу? Это смело.
Хотя смелей мой был бы шаг
остаться с музой натощак.
68
Я был почти в пустом вагоне.
Чуть холодило мне ладони
и зад сидение. В салоне
было свежо. Уткнувшись в свитер
сидел парнишка слева. Скоро
мне выходить. Мозги, как сито,
собрали всё дерьмо, в котором
нет жемчуга, и я скорей
уставился в стекло дверей.
69
«Не прислоняться». «Не слоняться».
«При» кто-то стёр. Такие, братцы,
попались шутники. Стараться
их перевоспитать не стоит.
Из поколенья в поколенье
передаётся этот поезд,
где мальчик видит откровенье
в том, что он «при» монеткой стёр.
Он догадался, он остёр!
70
Но метрополитен упрямый
вновь добавляет «при», и самый
догадливый мальчишка, с мамой
сидящий на скамье, сначала
не понимает, что возможно
словечко изменить и мало
что посмеяться, но подложно
прослыть первейшим остряком
средь тех, с которыми знаком.
71
А между тем жизнь продолжает
своё движение, стирает
не только «при», но «слон» и знает,
что вскоре «ять» сотрёт и больше
скажу – совсем сотрёт все буквы,
и тот, кто задержался дольше
в сём мире – есть поэт, чьих мук вы
знать не должны. Он хочет, блядь,
«Не прислоняться» написать,
72
как Метрополитен. Но он-то
всего лишь графоман, что с понтом
как Метрополитен. Урон-то
достоинству, пожалуй, выйдет.
Но не фиг задаваться. Ты же
не Метрополитен. Изыди,
блин, сатана. Бери чуть ниже,
пиши попроще, для души,
«Не прислоняться» - не пиши.
73
На улице совсем светало.
Я через рынок шёл. Слетала
листва с деревьев. Подметала
бригада рынок, что пустынным
ещё
спеша в метро. А я с невинным
лицом шёл спать. И кто осудит
меня за то, что я тружусь
иначе? Сам ведь расплачусь.
74
Да, я работал же когда-то
как все. 140 эр зарплата
моя была. И рановато
я просыпался – в шесть, пожалуй.
Зарядку делал. К остановке
шёл на «шестой» автобус. Мало
я поработал – был к винтовке
приставлен, - в восемнадцать лет
забрали в армию. Привет.
75
А поле армии работал
я грузчиком. Была охота.
Два года с молокозавода
не уходил – трудился на фиг.
Машины с тарой из-под млека
я разгружал, и друг мой Рафик
считал меня за человека
умнейшего, и он всегда
со мной советовался. Да.
76
Ах, кем я только не работал!
Теперь мне тридцать. Я измотан.
Зачем живу – не знаю. Что-то
утрачено, видать надолго.
Но вот уже и дом мой виден.
Залезу в ванную. Вот «Волга»
подружкина. Удел завиден
мой на ближайшие полдня,
а остальное всё фигня.
77
Спиртным наверное я пахну.
Сейчас войду, помоюсь, бахну
чайку и хорошенько трахну
Танюшку, чтоб была ручная.
Я, блин, хозяин в доме. Надо
мне настоять, чтобы родная
мне не устраивала ада,
пусть подождёт, раз любит; нет,
так до свидания. Привет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Татьяна говорит, что скоро
поедем в Крым по делу. Спора
я не веду: я рад. Мой город
N. N. – я там родился. Там же
у нас дела теперь. Как кстати.
И отдохнём. Сумею даже
всех повидать. Там тёти, дяди,
брат мой родной, друзья и дым
отечества… Скорее в Крым!
2
Сейчас там осень лишь в начале.
Ещё тепло и на вокзале
арбузы продают, и дали
покрыты сизой дымкой: дети
жгут листья там и сям. Там сухо
ещё, должно быть, солнце светит,
и обывательское ухо
улавливает крик грачей
средь остывающих ночей.
3
Уж сколько лет живу в Москве я?
Лет восемь. Здесь я, холодея,
и кончу дни возможно. Где я?
И почему вдали от дома?
Чего ищу? Чего хотел я?