Лучшее из "Молот и Болтер"

Френч Джон

Он подошел ближе, солнце закатилось, и поляну омыл слабый синий свет одутловатой луны. Теперь я смог разглядеть лицо мальчика, круглое и нежное, и глаза, светящиеся и широко открытые. Его бронзово-солнечная кожа была безупречной, и лунный свет сиял на его лысой голове словно ореол. На нем была простая белая одежда, украшенная гирляндой цветов.

— Добро пожаловать, — сказал он.

Мальчик немного поднял голову, его полные губы скривились в усмешке, словно вид тридцати окровавленных воинов-ветеранов на пороге его дома забавлял его:

— Добро пожаловать

в надежное убежище. Я — Кайденс Лунный Блеск — и все, что у нас есть, мы можем разделить с вами.

Я сплюнул под ноги:

— Как скажешь, парень. Но прежде, чем мы раскурим чертову трубку мира, я получу несколько ответов на мои вопросы.

Вперед вышел генерал Фаррис и дипломатически покашлял. За весь день это был первый раз, когда я услышал его голос:

— Всё, что полковник Стракен хочет сказать — это то, что мы не знали ни о каком поселении в этом районе.

— И так как за два месяца мы нашли единственную форму жизни, которая не попробовала выпотрошить нас…

— Я уверяю вас, никто в этой деревне не желает вреда другому существу, — перебил Кайденс. — Мы знаем, как жить в гармонии даже с этими суровыми условиями. Что касается ваших врагов … да, они были раньше частью нашей коммуны, но более того. Они изгнаны из этого места.

Для моих ушей это звучало полной ерундой. Но генерал Фаррис жестом показал людям опустить оружие — и, бросив на меня неуверенные взгляды, они повиновались.

Фаррис представил себя и остальных этому Кайденсу Лунному Блеску, и принял его гостеприимное предложение.

— Подождите минуту, сэр, — сказал я. — Я обещал людям, что верну нас в лагерь сегодня вечером. Ничто не изменилось. Мы все еще можем…

Фаррис твердо мотнул головой:

— Парни устали, Стракен.

— Но некоторые из них нуждаются в надлежащем медицинском обслуживании. Как вы думаете, у них здесь есть чертова больничная палатка?

И снова вмешался Кайденс:

— Мы сделаем всё, что сможем для ваших раненых. У нас есть бальзамы и настойки, и наиболее важна наша вера в исцеляющий дух.

«Да, — подумал я, — несколько травяных микстур и немного воплей к небесам пришьют солдату Торну обратно его проклятую правую руку».

Но Фаррис не хотел продолжать эту тему.

— Позволив отдохнуть людям, мы сохраним их в лучшей форме, чем они были накануне перед марш-броском через эти джунгли.

Я задался вопросом, говорит ли он действительно о людях, или о себе. Фаррис получил сегодня в сражении царапину. Его левая рука висела на самодельной перевязи. Он не отставал от других, и не скулил — но я видел, что он теперь потеет и спотыкается, и скоро совсем упадет.

В любом случае, я не мог отказать ему в логике — даже если бы он не был моим начальником. Итак, восприняв моё молчание как знак согласия, генерал попросил Кайденса идти вперед, и приказал моим людям следовать за ним. Ко мне подошел Торн и я поймал его взгляд. Он все еще зажимал окровавленной рукой обрубок его левого запястья.

— Никаких возражений, парень, — сказал я ему. — Так или иначе, рука уже зеленеет. Наверняка слишком

поздно спасать её. Должны обойтись аугметикой. Черт, когда-то у меня была цела чертова рука, оторванная земляной акулой Мирала, но вы же не слышали, чтобы я жаловался на это. Это — формирование характера.

Прогулка в деревню походила на переход в другой мир. Джунгли внезапно стали далеки, и было удивительно видеть, как дети играют на траве между хижинами. Некоторые из них прерывали свои игры, чтобы посмотреть на нас, когда мы проходили мимо.

В их широко открытых глазах было волнение и удивление, но не следа страха, хотя наш камуфляж, и множественное оружие, должно быть, представляли ужасное зрелище.

Фаррис ковылял в шаге от меня.

— Как они здесь живут? — спросил он. — Они позволяют детям играть на открытом воздухе, упокой Император, всего в нескольких сотнях метров от монстров, и отравы, и болезней, — при мысли об этом он вздрогнул. — Мы должны эвакуировать их, Стракен. Первым делом завтра утром. Им здесь не безопасно.

Генерал Фаррис, как вы должно быть уже поняли, не был одним из нас. Он был родом с Валидиуса, мира, где восемьдесят процентов населения принадлежали к монархии, и любили хвастаться этим. Если быть справедливым, то Фаррис сегодня утром сам пошел на линию фронта — какое-то мужество у него, должно быть, было. Так или иначе, во время сражения он был отрезан от своего полка и примкнул к нашему. Худой человек с одутловатым лицом, генерал явно был не приспособлен к условиям джунглей. Он очень радовался тому, что мы нашли убежище.

Кайденс провел нас в просторный центральный зал. Здесь было очень много его людей, все разодетые в белые одежды, разговаривали, смеялись и ели какие-то ягоды из общих больших мисок. Они освободили для нас места на скамьях и на подушках, и вручили нам фрукты, ломти душистого хлеба и кружки прозрачной воды.

Фаррис был в своей стихии, пожимая руку любому, кто выглядел более-менее важным, благодаря за доброту и обещая всё возместить. Я был счастлив оставить его трепаться.

Мои люди отнеслись с осторожностью к подаркам сельских жителей. Я бы познакомил с подошвой своего ботинка задницу любого, кто так бы не сделал. Мы, катачанцы, имеем хорошее природное чутьё на пищу и питьё; иначе давно бы уже вымерли к чертям. Вскоре мы убедились, что никто не пытался отравить нас.

Фрукты были сладкими и сочными, освежившими моё пересохшее горло. Я не мог не задаваться вопросом, почему я раньше не видел их на Бореалисе IV.

Вскоре мои люди смешивались с сельскими жителями, будто бы они были друзьями всю жизнь. Прислушиваясь к их беседам, я услышал много светской болтовни о Катачане и жизни в Имперской Гвардии, но ничего о наших гостеприимных хозяевах. Любые вопросы о себе они переводили на другую тему.

Потом Фаррис представил меня двум деревенским старейшинам — седым, с прямой гордой осанкой, но с теми же искрами веселья в глазах, которые я видел у Кайденса — и оказалось, что он раскрутил их на немного больше информации, по крайней мере.