Люба – Любовь… или нескончаемый «Норд-Ост»
Шрифт:
– Постойте! – я впервые слышу ее голос. – Мы больше никогда не увидимся… Вы можете рассказать мне правду?
Она, человек с воли-вольной, может ли она, беззащитная Таня, поверить, понять, что ее ждало там?!
– …Когда-нибудь… Не сейчас. Извините, я спешу. Я очень спешу. В другой раз… Ухожу, понимая, что мы никогда не встретимся. Моя однофамилица так и не узнает, что вся эта история была предназначена для нее, а не для меня.
– Вы хотите получить деньги с
– Путевку на тот свет – взрываюсь я.
Белесые глаза судьи темнеют, отчего все его лицо становится более резким, будто он очнулся от глубокого сна.
– Мы вас слушаем, – говорит он почти спокойно.– Постарайтесь вспомнить все по порядку. И расскажите, что произошло 14 октября 1968 года.
Рассказываю во всех деталях, уже читателю известных.
– Непонятно! – перебивает судья. – почему студентка четвертого курса не была знакома с ближайшим аналогом иприта?
– Потому что этих аналогов много. Например, только в одной американской лаборатории было испытано на животных сотни веществ, подобных иприту.
– Позвольте, тут нет логической связи. Мирные полимеры, – а вы, судя по документам, работали на мирной кафедре полимеров, они же не имеют ничего общего с химическим оружием.
– Так кажется всем, кто никогда не был связан с химфаком Московского Университета.
– В документах сказано, что индивидуальными защитными приспособлениями вы не пользовались, – встрепенулась ворона. – Почему?
– Пшежецкий не дал мне противогаза, не говоря уже о защитном костюме?
– Где написано, что он не дал? – возражает ворона. – Тут сказано лишь, что вы им «не пользовались».
– А почему вы сидите без противогаза?
– Как почему? С какой стати я должна сидеть в противогазе?
– А с какой стати я должна была работать в противогазе? Как я могла знать, что вещество ядовито, если Пшежецкий «не указал мне на его токсичность.»
– Допустим! Но он мог приказать вам надеть противогаз. – Ворона даже привстала со стула.
– Вы предполагаете, что противогаз лежал рядом, а я просто забыла его надеть? Или Пшежецкий натягивал на меня противогаз, а я сопротивлялась? Думаю, женщине в двадцать два года было бы достаточно намека на возможные ожоги лица, чтобы она надела на себя даже водолазный скафандр.
Очнувшись от раздумий, судья Пискарев спрашивает: «Вы расписывались журнале инструктажа?»
– Где я могла расписываться, если в акте расследования сказано: «Журнала инструктажа не было».
– Скажите, гражданка Рябова вы знали, что со сломанной вентиляцией работать не положено?
– Знала.
– Почему нарушали правила?
– Я подчинялась преподавателю.
– Это нигде не отмечено,
– В акте указывается, что
– Ваш преподаватель живой человек! – протестует ворона.
– Пшежецкий вышел не в туалет, а в соседнюю комнату.
– Таких деталей вы знать не можете.
Долго и подробно выясняли, где в этом здании туалет и двинулся ли туда Пшежевский. Выяснилось, что он исчез лишь в ближайшую комнату.
– Хватит нам туалетных подробностей!– вскричала ворона, поняв, что ее отвлекающий маневр не прошел.
– Скажите, пожалуйста, – продолжает Пискарев, – когда Пшежецкий предложил вам делать курсовую в его лаборатории?
– Сойдя с автобуса, я пошла к химическому факультету. Пшежецкий встретил меня в своей машине, чтобы отвести к себе в корпус.
Нависшие брови судьи стягиваются жесткими складками на переносице,
– Понятно… Очевидно, вы были очень хорошо знакомы, если ваш научный руководитель заезжал за вами на машине.
Огонек интереса тут же вспыхнул в глазах заседательниц. Их воображение завертелось, как пропеллер самолета, отрывающегося от земли .
– Во-первых, Пшежецкий не заезжал за мной на машине, а заехал только в то утро. Во-вторых я видела его несколько раз в жизни.
– Но он же был вашим научным руководителем! – Холодно, саркастически замечает судья.
– Я занялась научной работой только на четвертом курсе и приходила к нему в лабораторию один раз в неделю.
– Значит вы отрицаете факт своей неосторожности
– У химиков такой вопрос даже не возникал. У вас есть докладная академика Каргина? В ней четко говорится, чья неосторожность и чья вина.
– Вы утверждали, что вентиляция не работала сорок минут, – обращается ко мне спящая заседательница с шестимесячной завивкой. – А как же не пострадал электрик, чинивший ваш вытяжной шкаф?
Наверное, в ее представлении, вытяжной шкаф – это большой вентилятор, который чинит монтер с помощью отвертки и паяльника.
– В моей комнате никто вытяжной шкаф не чинил. На химфаке централизованная система вентиляции. Нужно только нажать на кнопку.
– Значит поломка была где-то там… наверху…
– Поломки вентиляции не было вообще. Вы ни в одном документе не найдете слов «поломка вентиляции» или «вентиляция сломалась».
– Я вас не понимаю. Пшежецкий пишет, что «к починке вентиляции приступили немедленно. Ремонт длился, более тридцати минут». Что же тогда чинили, если не было поломки?
– Так это Пшежецкий пишет…
– Товарищ Рябова… может быть вы переутомились? Подумайте, сосредоточьтесь, – Вы отравились из-за того, что вентиляция не работала, правильно? Вы же сами говорили, вспомните…