Любовь и честь
Шрифт:
— Ага! Что, удивлен? — Я открыл глаза и увидел, что лежу в той самой комнате, где когда-то корчился от боли Горлов, а сам он стоит у окна и прихлебывает суп из деревянной миски.
— Как? — моя голова отказывалась соображать.
— Лучше тебе не знать об этом. А впрочем, если хочешь, изволь. Старуха взяла дохлую ворону с червяками…
— Хватит, — поспешно перебил я.
— Да что ты, у нас так лошадям гангрену лечат. Так вот, взяла она…
— Как только встану, убью и тебя, и старуху, — пообещал я, но тут увидел
Горлов радостно заржал в ответ на мою угрозу и, выскочив на улицу, заорал в солнечное весеннее утро:
— Живой! Живой!
Я не сводил глаз с Беатриче, но прежде чем я нашел нужные слова, она выскользнула из комнаты.
28
Маша, вскрикнув от радости, бросилась к нам, вытирая руки о белый передник, и, прежде чем Горлов успел подхватить ее, упала ему в ноги. Она отбила три земных поклона, прежде чем ему удалось поднять ее на ноги. Петр, сидевший за кучера, только ухмылялся.
Увидев меня в карете, Маша снова начала креститься, подняв глаза к небесам, но, заметив повязку, перестала креститься и бросилась ко мне, помогая выйти.
Горлов хотел сказать что-то, но вместо этого только махнул рукой. Мне и самому было неудобно опираться на пожилую женщину, но она оказалась на удивление сильной, и забота, с которой она вела меня в гостиницу, не могла не тронуть. При этом Маша говорила, не умолкая, и хотя я не понимал ни слова, но все же догадался, что она хочет, чтобы я посидел в холле гостиницы, пока она приготовит мою комнату. Чуть ли не насильно уложив меня на диван, она ушла наверх. Я заметил Тихона, улыбающегося мне у дверей, но ни он, ни остальной персонал гостиницы не подходили ко мне. Вероятно, кто-то приказал им не беспокоить меня.
Горлов успел заранее предупредить хозяина «Белого гуся», чтобы приготовили все к моему приезду и создали все условия для моего выздоровления. Но, по мнению Маши, не все удалось сделать вовремя. Это я понял, услышав, как она кого-то отчитывает в кухне.
Горлов вошел в холл и широко улыбнулся мне.
— Маша! — крикнул он, услышав ее голос в кухне. — Хватит суетиться! У них здесь есть кому готовить и убирать!
Она невнятно отозвалась, и Горлов фыркнул, но, увидев, что я пытаюсь встать, снова рявкнул:
— А ты-то куда! Лежи, тебе говорят! Маша обещает, что выходит тебя, но с таким пациентом как ты ее саму придется выхаживать.
Но я все-таки встал и торжествующе посмотрел на него.
— Видишь! Я и сам уже прекрасно могу стоять.
— Эй-эй! Ты куда? Ты что делаешь?
— Поднимаюсь по лестнице, если сам не видишь. Я не собираюсь… — в этот момент Горлов подхватил меня на руки как ребенка и доставил в мою комнату.
— Пусти, медведь косолапый! Ну вот, закапали кровью пол.
— Вот и замечательно, — огрызнулся
Горлов оказался прав. Увидев, что кровь пропитала бинты. Маша сразу перестала суетиться и развела бурную деятельность, но теперь она точно знала, что делать. Она тщательно перевязала меня свежими бинтами, и по ее приказу Петр принес в комнату стол, который просто завалили разнообразной едой. Горлов к тому времени успел помыться — чего мне, к сожалению, не позволили, — и присоединился к нам как раз в тот момент, когда Петр внес самовар.
— Надо было оставить тебя на диване внизу, — заявил Горлов. — Похоже, Маша решила перетащить сюда все кухонные запасы. Петр! Садись с нами, сегодня будем есть здесь. Надо было весь полк пригласить, здесь, по-моему, хватит на всех.
Я ел, сидя в кровати, а Горлов и Петр держали свои тарелки в руках, так как на столе не было места из-за стоявших на нем блюд с разнообразной снедью.
Я быстро наелся и отдал Маше свою тарелку, но она, коснувшись пальцем осетра на столе, сказала:
— Рыба.
— Рыба, — повторил я русское слово.
— Это не урок русского, дурень, — пробурчал Горлов. — Она хочет, чтобы ты съел рыбы.
— Так ведь я уже ел.
— Она хочет, чтобы ты съел еще.
Я улыбнулся Маше и, подбирая немногие русские слова, которые знал, мягко произнес:
— Нет. Спасибо. Я… — не зная, как сказать по-русски, что наелся, я похлопал себя по животу и улыбнулся.
— Рыба, — настойчиво повторила она.
Я вздохнул и взял кусочек.
— Хлеб, — невозмутимо подсказала Маша.
— Слушай, Горлов, скажи ей, что я уже взрослый мальчик и сам знаю, когда хочу есть, а когда нет.
Но, тем не менее, из вежливости взял хлеба.
Маша внимательно выслушала Горлова, который перевел ей мои слова, покивала и, указывая на стол, сказала:
— Мясо.
* * *
— Эй, Светлячок, маркиз Дюбуа пожаловал.
Петр только что задвинул в угол стол, который Маша тут же принялась обновлять для следующего приема пищи, и я подумал, что обидно будет умереть от обжорства, после того как я не умер от гангрены.
— Мсье! — Маркиз Дюбуа слегка коснулся шляпы золоченой рукоятью трости, стуча каблуками, прошел через комнату и уселся на стул, поправляя накидку. — Итак, вы опять вышли победителем и обманули смерть.
— Мы сделали все, что могли, — вежливо отозвался я, поглядывая на Горлова.
— Насколько я слышал, вы взяли в плен Пугачева? Похоже, мы все опять должны благодарить вас. — Но вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях, он умолк.
В наступившей паузе даже Горлов сообразил, что надо делать, и, сославшись на то, что ему необходимо отдать Маше распоряжения, вышел из комнаты, правда, оставив дверь открытой.