Любовь и честь
Шрифт:
Маркиз, стараясь не стучать каблуками, тихо подошел к двери, закрыл ее и повернулся ко мне.
— Мои источники при дворе сообщают, что британцы увеличили число солдат, которых они просят у императрицы, до тридцати тысяч.
— Тридцать тысяч? Вы уверены?
— Сэр! — оскорбленно вскинул голову Дюбуа.
Я прекрасно понимал, что его «источник» при дворе — это Шарлотта, и сведения, скорее всего, верны.
— Тридцать тысяч. Тогда это означает, что война в Америке уже началась.
— Еще нет, но это показывает, насколько серьезно положение в колониях Америки и как сильно британцы хотят сохранить свои владения.
Мне
— Видите ли, несмотря на то что Россия и Британия демонстрируют свои добрые отношения, на самом деле они соперничают друг с другом. Франция, Англия, Пруссия и Австрия — каждая страна пытается сделать Россию своим союзником и настроить ее против остальных. Еще год назад Екатерина вела две войны — против турок и против казаков. Турок вынудили подписать выгодный России мир, и теперь Екатерина может вертеть европейской политикой, как хочет, тем более что и с казацким бунтом уже покончено, а значит, вся имперская армия пребывает в бездействии. Конечно, императрица заинтересована в территориях на американском континенте, и британцы играют на этом, предлагая в обмен на русских солдат часть Калифорнии, на которую претендует Испания.
— Франция поможет нам?
— А как она может помочь? И чем? Если Екатерина пошлет войска в Америку, то Франция ни в коем случае не будет вмешиваться и останется нейтральной. Британцы прекрасно знают, что Франция будет охотно воевать против англичан, но не станет стрелять в русских солдат, чтобы не испортить отношений с Россией. Поэтому им и нужны именно русские войска.
— Значит, Америка останется одна.
Дюбуа коротко кивнул.
— Послушайте, маркиз, я не дипломат, но прекрасно понимаю, что это значит для моей страны. Кто может помочь мне убедить императрицу? Кто настолько влиятелен? Потемкин?
— Потемкин поддерживает британцев.
— Но ведь он — один из богатейших людей в России, а то и в мире! И в чем же его выгода?
— Они позволили ему использовать британские корабли для торговли, причем бесплатно. Он узнает, какой из английских кораблей, заходящих в Санкт-Петербург, куда направляется, и грузит на него товары. Даже один такой рейс может сделать человека богатым, а представьте, какие возможности у светлейшего!
— Сколько же ему надо?
— Вижу, вы не знаете богатых людей.
— Может, это какие-то политические интриги? — Я уже не знал, за какую соломинку хвататься. — Франклин, возможно, что-нибудь придумает…
— Британцы уже заверили Потемкина в своей полной поддержке его губернаторства на захваченных у турок землях. Императрица отдала эти земли под его управление. Это делает Потемкина еще более могущественным. Франклин может предложить ему что-то получше?
Я промолчал, чувствуя, как меня охватывает отчаяние, но когда снова взглянул на Дюбуа, он улыбался мне.
— Я просто хотел, чтобы вы ясно представляли себе масштабы этой проблемы.
— И что толку? — отозвался я. — Что я могу сделать?
— Напротив, друг мой, вы многое можете сделать. Когда императрица узнала о вашем ранении, она приказала Потемкину лично позаботиться о том, чтобы вы поправились. Она понимает, насколько опасно ваше положение, и опасается неожиданных
Дюбуа многозначительно посмотрел на меня, а я все не мог поверить, что план Франклина все-таки сработал.
— У вас есть три недели, чтобы окончательно окрепнуть и как следует подготовиться к этой встрече.
С этими словами он повернулся и, кивнув мне, вышел из комнаты.
29
После того как Пугачева провезли через всю страну, показывая в каждом городе, он был обезглавлен на площади в Санкт-Петербурге[5]. На казни присутствовала сама императрица в короне и бриллиантах, наблюдавшая за происходящим с деревянной платформы в окружении придворных. Мы с Горловым в новых мундирах, украшенных наградами, тоже стояли неподалеку от Екатерины в числе других офицеров, отличившихся в кампании.
Перед казнью Пугачева бросили на колени к ногам императрицы. Он поднял на нее глаза, полные мольбы, но во взгляде Екатерины не было милосердия. Она посмотрела на здоровенного палача в капюшоне, с огромным топором на плече. Палач, такой же гигант, как и Горлов, обошелся без помощников. Он одной рукой уложил Пугачева на колоду, а другой — отсек ему голову с первого удара.
Толпа взревела, а палач поднял отрубленную голову Пугачева, чтобы видели все.
Маркиз Дюбуа похлопал меня по плечу, выражая свое одобрение, но я не чувствовал вкуса победы. Я смотрел, как императрица в окружении придворных спускается с деревянной платформы к ожидающей ее карете, когда чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся, ожидая увидеть маркиза Дюбуа, но тот уже растворился в толпе, а на его месте стоял Потемкин.
— Мои поздравления, — произнес он и сразу же перешел к делу, с прямотой человека, который твердо решил, что именно он хочет сказать. — На третий день после Рождества состоится праздничный бал. Вы приглашены в качестве почетного гостя, так что будьте готовы.
— Готовы к чему? — спросил я.
Но он только странно посмотрел на меня и, повернувшись, зашагал прочь. Я снова повернулся и увидел, как отъезжает золоченая карета императрицы, переливаясь и сверкая на белом, недавно выпавшем снегу. Все взгляды были прикованы к карете, и только Шеттфилд и Монтроз смотрели в мою сторону. Собственно я только поэтому и заметил их. Они безусловно видели, что со мной беседовал Потемкин, и на лице Шеттфилда читалась озабоченность. А вот у Монтроза был совсем другой вид. Тогда я еще не знал, что такое сосредоточенное выражение присуще людям, принявшим судьбоносное решение.
Я оглянулся на Горлова, но он садился вслед за Потемкиным в карету светлейшего. Карета была из полированного дерева, инкрустированного драгоценными камнями. На вид она была не такая эффектная, как у императрицы, но стоила, по всей видимости, не меньше. Горлов и Потемкин уселись в карету и, продолжая о чем-то беседовать, умчались прочь.
* * *
Беатриче сидела у окна и что-то пришивала к платью княжны, когда раздался стук в окно, и она замерла, увидев меня по другую сторону стекла. Быстро набросив накидку с капюшоном, она вышла из комнаты, чтобы впустить меня в дом князей Мицких.