Любовь всегда права
Шрифт:
– Кто бы говорил о терпении! Тебе его не хватало с самой свадьбы! – запальчиво упрекнула Алекса.
– Неправда! Ну так что?
– Что «что»?
Стефан тяжело вздохнул, наверное, сосчитал до десяти, прежде чем спросить:
– Ты хочешь, чтобы мы стали друзьями?
– Разумеется, да…
– Просто друзьями? – уточнил он с ударением на первом слове.
Придя в полное замешательство, Алекса сказала:
– Не пойму, к чему ты клонишь.
– Ты ждешь от меня большего, чем дружба?
Она сжалась от внезапно охватившего ее страха и, опустив
– Отвечай, Алекса, – настойчиво потребовал он.
Что сказать ему? – лихорадочно думала она. Скажешь «да», а ему это совсем не нужно, что тогда?
– Да, – отбросив сомнения, сказала она.
Стефан вздохнул. Долгий вздох облегчения. Алекса быстро взглянула на него. Он ответил ей долгим пристальным взглядом… Но вот он улыбнулся и тихо проговорил:
– Наконец-то настала та самая минута, правда?
– Какая? – прошептала она.
– Наша, Алекса. Пора тебе все о себе рассказать, – мягко потребовал он. – О той, прежней Алексе. Какой ты была еще до нашей встречи в Румынии? Ведь я о тебе почти ничего не знаю.
– Как и я о тебе, – возразила она в ответ на его упрек. – Мне не хочется рассказывать… Я хочу…
– Понимаю, – согласился Стефан. – Но сначала нам надо поговорить.
– Но почему? – взмолилась она.
– Раз уж судьба свела нас… Расскажи, прошу тебя, – глубоко вздохнув, повторил он.
Нас свела судьба? Ее бросало то в жар, то в холод… Откинувшись назад, она стала внимательно рассматривать камин.
– А он работает? – вдруг спросила она.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Что?
– Я про камин. Наверное, хорошо посидеть вечером у огня, как ты думаешь?
– Да, конечно. Но не уходи от вопроса. После развода родителей ты у кого жила?
– То у матери, то у отца. Сновала как челнок. – Ни мать, ни отец не хотели держать ее у себя. – И зчем они завели ребенка? – сказала она тихо и, посмотрев на него долгим, пристальным взглядом, проговорила с мольбой в голосе: – Стефан…
Но он был неумолим.
– Продолжай.
Вздохнув, Алекса продолжала:
– Когда мама шла на работу, то отводила меня к отцу, а когда работал отец, то меня отводили к матери.
– Чем же они занимались?
– Антиквариатом, – сказала она и улыбнулась. – Даже после развода они вели свое дело вместе. Жили в трех шагах друг от друга и постоянно ссорились, выясняя, чья очередь присматривать за мной. Кстати, ссорились они всегда – по любому поводу и без повода. Я часами просиживала в детской, разговаривала с мишкой Тедди и пандой Погом. Как только мне исполнилось шестнадцать, я ушла из дома и устроилась горничной в гостинице, там же и жила. Подружилась с шеф-поваром… Под пятьдесят, женат, три дочери, – продолжала Алекса. – Итальянец. У нас не было романтических отношений, скорее – дружба. Он относился ко мне как к дочери и заботился обо мне больше, чем мой собственный отец. Это он привил мне любовь к кулинарному искусству, сам учил меня готовить, взял в свою семью, и я жила у них, пока не встала на ноги. Он умер два года назад, – грустно проговорила она. – Я до сих пор поддерживаю
– А ты рассказала им, что попала в аварию?
Алекса покачала головой.
– Почему? – удивился он.
– Не хочу их расстраивать, – просто ответила она.
– И ты больше никогда не виделась со своими родителями?
– Нет.
– Мисс Независимость собственной персоной!
– Вот именно. Теперь расскажи о себе. – «Раз уж мы решили играть в вопросы и ответы, то теперь мой ход», – подумала она.
– Когда мне было десять, а сестре – восемь, мама умерла, – начал он.
– Она была полька?
– Да. И потрясающе красивая! Хорошенькая, смуглая и очень живая.
– А твой отец?
– Он умер, когда мне исполнилось двадцать три. Он тоже был физик, как и я.
– И над чем же ты сейчас работаешь?
– прогнозирую сход снежных лавин.
– И ты умеешь это делать? – восхищенно спросила Алекса.
– Надеюсь.
– Понятно. Мне надо почитать что-нибудь о лавинах, и тогда мы вечерами беседовать на научные темы.
Стефан рассмеялся и, оборвав смех, тихо проговорил:
– Бог с ними, с научными беседами. Мне от тебя нужно совсем другое.
Алекса притихла и. чувствуя, что ее бьет нервная дрожь, предусмотрительно поставила свой кофе на журнальный столик, чтобы не пролить.
– Чего же ты хочешь?
– Тебя.
Опешив, она удивленно посмотрела на него и спросила севшим от волнения голосом:
– Тогда почему мы…
– Видишь ли, если б я увлекся тобой, то потерял бы голову… А мне надо быть собранным, как никогда. Ради Джессики. Если б мы были с тобой одни – тогда другое дело! Ошиблись мы, не ошиблись – это касалось бы только нас двоих. Меня уже давно влечет к тебе, но любовная интрига при теперешних обстоятельствах неуместна. Хотя мы и женаты. Джессика должна расти в крепкой семье, но как создать такую семью, если не знаешь, что чувствует другой человек? Если этот человек только что пережил потрясение – разрыв с дорогим ему человеком?
– Мы с Дэвидом любовниками не были! – мгновенно возразила она.
– Все равно ты была подавлена, обижена, остро переживала ваш разрыв, еще не оправилась после автокатастрофы. А наше с тобой сближение дало бы повод гормонам сыграть с нами дьявольскую шутку. Я вынужден был не спешить, Алекса… хотя я человек нетерпеливый. Я решил подождать, пока ты выздоровеешь и разберешься в самой себе.
– Я разобралась.
– Не перебивай. Мне нелегко это говорить, но я должен. Ты давно мне нравишься, Алекса. И в Румынии, и здесь, в Кентербери. Ты единственная женщина, с которой я мог бы жить душа в душу. Ты очень привлекательная, добрая, с тонким чувством юмора, но у тебя был Дэвид. А потом эта авария. Ты была напугана, выглядела такой несчастной… А тут еще разрыв с Дэвидом. После нашей свадьбы я вдруг почувствовал, что действую тебе на нервы, но не мог понять, почему. Когда я вернулся из Америки, – продолжал он, – ты стала еще раздражительней, и мне показалось, ты встречаешься с Дэвидом и жалеешь, что вышла за меня.