Мачты и трюмы Российского флота
Шрифт:
Моментальная оценка обстановки и выводы из нее для меня были неутешительными: на корабле создалась реальная угроза возникновения вспышки инфекционных желудочно-кишечных заболеваний. Змея на погонах эскулапа скорбно опустила голову. Я стремительно бросился на камбуз. О, удача! По счастливой случайности завтрак личному составу выдан еще не был. Открыв сливные краны пищеварных котлов, под удивленный ропот дежурного кока, доктор вылил весь завтрак прямо на палубу. Личному составу был выдан сухой паек. Здоровье экипажа не пострадало.
“В целях недопущения подобных случаев”, как того требуют руководящие медицинские бумаги, о данном инциденте я доложил флагманскому врачу соединения, чем вызвал неудовольствие командования корабля. Выполнив свой служебный
Глава 26
СНОВА В МОРЕ. ЦЕЙЛОН
И снова предстоял поход. Снова с неизбежностью неизбежного корабль, отшвартованный к 33 родному причалу, готовился к плаванию. И опять с курсантами. Но курс лежал на Цейлон, неизвестную Республику Шри-Ланка. Цикл повторялся. Детали несущественны. Как говорят на флоте: “те же яйца, только в профиль”. Те же сборы, проверки, разборы. Снова виноваты тылы, “бюрократы и дегенераты”. Размеренную жизнь корабельного коллектива могло разрушить только цунами, так как землетрясения водоплавающим не грозят. В перерывах между боями – сход, ресторан, культпоход с горячо любимым личным составом в кино.
У читателя может сложиться впечатление, что слово “ресторан” встречается довольно часто. Никаких денег не хватит. Но тем не менее ... это так. Деньги, в сущности, не нужны. Презренный металл. Нужен ум. Организаторский талант. Обычная военно-морская предприимчивость. Получив свои дальневосточные 250 рублей, уплатив долги и партийные взносы, по возможности обеспечив семью куском хлеба, лейтенант флота остается без гроша в кармане. Но... положение обязывает. Ни в коем случае нельзя признаться в своей нищите никому, “кроме лучших друзей, кроме самых любимых и преданных женщин”. Стыдно.
В каждом военморе живет тщеславный Портос, сверкающий позолотой перевязи только спереди. Но отдыхать просто необходимо. Денег, повторяем, нет. Зато в наличии бутылка спирта, консервы “Севрюга” и “Говядина тушеная”. Дары моря укладываются в портфель-дипломат, три рубля в кармане, знакомые официантки в “Горизонте” или в “Золотом Роге”. Все. Чувствуешь себя Рокфеллером. Город “у твоих ног”. “Ура” и “чепчики”!
Лейтенанты настроены были на победу. Вечер морозной дымкой, словно контрабандным гипюром, укрыл суровую флотскую действительность. В портфеле томились консервы, как эритроциты в бедренной артерии. Все искало выхода.
Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Команда по корабельной трансляции требовала “прибыть в кают-компанию”. Прибыли. Сели. Изготовились.
– Товарищи офицеры! – начал командир. – Я собрал вас для того, чтобы сообщить следующее. Сегодня китайские войска начали боевые действия против дружественного нам Вьетнама. Памятуя о конфликте на острове Даманском, мы не можем гарантировать, что оружие китайских милитаристов не повернется в сторону наших границ. Это первое. Второе. Дальнейшее развитие событий во Вьетнаме может потребовать участия нашего флота в оказании помощи дружественному вьетнамскому народу. В соответствии с... на корабле с этого момента объявляется часовая готовность. Сход на берег лично с моего разрешения. Вопросы?
Здесь же выступил заместитель по политической части. После перечисления пяти признаков империализма и примеров “возрастания его агрессивной сущности в последнее время”, товарищ Бесполый вдруг несанкционированно заявил:
– Я считаю, что каждый член нашего экипажа должен написать рапорт с просьбой о зачислении добровольцам во вьетнамскую армию.
У всех присутствующих, и прежде всего у командира, “глаза на лоб полезли” от такой политической прыти.
– А если я не напишу рапорт? – заявил Мегердичев с сарказмом.
Зам подпрыгнул на месте. Ткнув указующим перстом в грудь вопрошающего, Бесполый заорал:
– Вы китайский шпион! На кого вы работаете?
И тут, впервые, командир в присутствии офицерского состава резко остановил своего ретивого заместителя:
– Бесполый! Прекратите эту несусветную чушь!
Город Владивосток наполнился различными слухами, включая самые нелепые. В текст известной песни о листьях, которые кружатся над городом и не дают возможности спрятаться и скрыться от осени, были внесены коррективы. В измененном виде она звучала так: “Лица желтые над городом кружатся...” И называлась она песней китайских парашютистов. Словно в период летних отпусков из касс аэрофлота исчезли билеты “на Запад”. Престиж военных среди местного населения заметно вырос. На потепление взглядов прохожих и пассажиров общественного транспорта офицеры ответили максимальной предупредительностью. Безотказным пропуском на вечера отдыха в увеселительных заведениях стали погоны вместо кепок с длинными козырьками. С эстрады зазвучала музыка “для наших гостей, офицеров с противолодочного корабля...” Однако, наблюдать этот патриотический подъем могли немногие из военных: готовность, объявленная командующим по флоту, приковала офицеров к своим командным пунктам. Каждый занимался своим нелегким делом, таким нужным Родине в минуту опасности трудом.
Ниночка с дочкой жила в Техасе, как называют поселок Тихоокеанский моряки. Я уже жалел о том, что приложил столько усилий к этому, а не отправил ее своевременно в Полярный или же к своим родителям в Белоруссию. Неопределенность политической обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе и непредсказуемость собственной судьбы, зависимость ее от любой вводной вышестоящего штаба, рождали тревогу за семью. Непроверенные слухи о том, что поход на Цейлон может быть заменен другим походом, вернуться из которого, якобы, придется не всем. Ох уж эти проклятые слухи! Порождаются ведь они только недостатком объективной информации. Игра же в “секреты” – любимая в нашей могучей стране.
И я засел за письмо своим родителям.
“Здравствуйте, дорогие мои папа и мама! Это письмо я писать вам не хотел, так как любой сюрприз должен предстать всегда в максимальном блеске. Но обстановка складывается так, что мое молчание может привести к нежелательным последствиям. Помните, еще будучи в Горьком, я просил вашего согласия на брак с любимой девушкой Ниной. В этом вы не поняли меня, приведя массу доводов в нежелательности брака. Так вот... Ниночка – моя жена. У нас есть маленькая дочка Оксанка. Я хотел вас с ними познакомить в очередном отпуске. Но если случится так, что они приедут к вам без меня, прошу вас их любить и жаловать, так как это самые дорогие мне люди. Простите, что сделал все сам, молча, не поставив вас в известность. Но, как мне кажется, все к лучшему. Советов спрашивают, чтобы не следовать им, а если и следуют, то только для того, чтобы в будущем было кого упрекнуть. Я же не хотел упрекать вас ни в чем и никогда. Так что можете быть спокойны. Ниночка – прекрасный человек. Именно такая жена и нужна моряку. Я счастлив. Остальное – мелочи. До встречи! Привет Могилевским. Целую. Ваш мореман.”
“Успокоив” таким образом родителей на счет своего ближайшего и отдаленного будущего, я занялся вопросом обеспечения настоящего и будущего своей семьи. Денег, как всегда, не хватало. Цены на продовольственные и промышленные товары кусались. Прежде всего надо было решать продовольственную программу. Обсудив вопрос с помощником по снабжению и найдя (или нашед) приемлемое решение, док начал искать возможность “отправить гонца” в Техас, что учитывая отмену всех увольнений, представляло значительные трудности. Но и здесь решение было найдено. Выписав своему старшине первой статьи Стойкову отпускной билет, заверенные бланки которых имеет любой уважающий себя корабельный офицер, ранним утром, без ведома начальства, доктор “спустил” его с корабля: основная задача – не попасть в руки комендантских патрулей. Но для этого и существует гражданское платье. Стойкое Дима (а не старшина первой статьи) вернулся на корабль глубокой ночью, великолепно выполнив поручение своего шефа. “Кто не рискует, тот не пьет шампанское”. Продуктами на ближайшее время семья была обеспечена.