Маэстро, вы убийца!
Шрифт:
— Нет, я укладывала вещи. Мне помогала горничная, которая затем отнесла мои чемоданы к машине.
— Вы приехали в Боксовер в пятницу днём?
— Да.
— И провели остаток дня с мистером и миссис Паскоу?
— Да. Сначала они предложили нам поиграть в теннис, но я была не в настроении. Я вообще терпеть не могу теннис. Поэтому мы просто отправились на прогулку.
Аллейн подметил её необычную манеру обрывать фразу как бы на полуслове, а затем продолжать на вдохе.
— А как вы провели вечер?
— О, мы немного
— Да, это неприятно. Часто вас мучают такие головные боли?
— Нет, только в последнее время. Они появились примерно месяц назад. Неприятная штука.
— Может быть, вам стоит показаться окулисту?
— Нет, на зрение я не жалуюсь. Напротив, один известный окулист как-то раз сказал мне, что ярко-синие глаза — вообще залог отменного зрения. И добавил, что никогда не видел таких сочно-синих глаз, как мои.
— Вот как, — учтиво произнёс Аллейн, не пытаясь, впрочем, посмотреть на столь необычные глаза. — Чем вы, в таком случае, объясняете свои головные боли?
— Тогда, в пятницу, я, наверное, зря смешала шампанское с портвейном. Видите ли, за ужином мы с Паскоу выпили шампанского, чтобы отметить нашу помолвку, а затем нам подали коньяк. Я ненавижу коньяк, поэтому Бейсил налил мне портвейна. Я сказала, что мне может быть плохо, но он не отставал. И кофе был премерзкий. Горький и противный. Хотя Сибил Паскоу и относится к тем простушкам, из которых обычно выходят хорошие домохозяйки, кофе она готовить — ну совершенно не умеет. Бейсил тоже пожаловался, что у него был не кофе, а отрава.
— В котором часу вы прервали партию в бридж?
— Ой, не помню. Мне стало так плохо, что продолжать просто не было сил. Бейсил дал мне три таблетки аспирина и я отправилась спать. Остальные, кажется, тоже разошлись довольно скоро. Во всяком случае, я услышала, как Бейсил зашёл в свою спальню.
— Она примыкала к вашей?
— Да.
— Вы быстро уснули?
— Да, и проспала беспробудным сном, как убитая. Меня разбудила в девять часов горничная, которая принесла чай.
— Головная боль к утру прошла?
— Да, хотя неприятные ощущения ещё оставались. Не следовало мне пить этот чёртов портвейн.
— А хозяйская спальня располагалась по соседству с вашими?
— Нет, не совсем. Мы ночевали на втором этаже. В первой комнате спал Бейсил, затем — я, далее шли ещё две гостевые спальни, которые в ту ночь пустовали. Затем — ванная, и уже потом — спальня Сибил и Кена. А что?
— Вам это, конечно, кажется нелепым, — сказал Аллейн, — но нам важно как можно подробнее установить, как провёл ту ночь каждый из вас.
Мисс Сиклифф пожала плечами.
— Бейсил в мою комнату не заходил, если вы именно к этому клоните, — бесстрастно ответила она. — К тому же я всего этого не поощряю. Вне зависимости от того, болит у меня голова или нет. Увлечение сексом приводит к чересчур
— Понятно. Значит, насколько вам известно, в ту ночь все мирно спали в своих постелях.
— Да, — твёрдо сказала мисс Сиклифф, глядя на Аллейна, как на недоумка.
— А утром в субботу вы с мистером Пилгримом отправились в Анкертон-мэнор. В которым часу вы выехали?
— Около десяти мы выпили по стаканчику шерри, сразу после чего сели в машину и покатили. Бейсил не хотел опоздать к обеду, да и вообще стремился как можно быстрее сбежать оттуда. Хотя я вовсе не считала, что нужно так торопиться.
— А почему он так спешил?
— Он все время приговаривал, что Сибил нужно ехать в Лондон. Когда же я заметила, что это — недостаточная причина, чтобы нам так дёргаться, он сказал, что не хочет опоздать к обеду. На самом же деле бедняжке не терпелось познакомить меня со своим отцом. В итоге уже за обедом старикан до того расчувствовался, что подарил мне несколько фамильных изумрудов. Я закажу себе из них украшения. Камни просто изумительные.
— А покинули вы Анкертон вчера после обеда?
— Да. Бейсилу хотелось, чтобы мы задержались там до понедельника, но мне уже до смерти надоело. Старикан заставил меня объезжать их угодья на такой строптивой кобыле, что я едва без рук не осталась. Я вижу, вы заметили, что я поранилась.
Медленным и грациозным движением она протянула вперёд левую руку и показала Аллейну изящную, слегка надушённую ладошку. Кожа на ладони едва заметно вздулась, а у основания мизинца алели две или три царапины.
— Кожа ведь у меня такая нежная, — томно протянула красотка, едва не тыча ладошкой в лицо Аллейну.
— Да, — кивнул инспектор. — И наездница вы, судя по всему, не слишком опытная.
— Почему вы так решили?
— Эти отметины оставлены отнюдь не поводьями, мисс Сиклифф — видимо, вы неосторожно схватились за гриву.
Девушка тут же отдёрнула руку; щёчки её зарделись.
— Слава Богу, я вовсе и не строю из себя амазонку. Я вообще терпеть не могу этих копытных. Да и старик мне до смерти надоел. К тому же я не хотела пропускать занятие — мне предстояло ещё изрядно повозиться с портретом Сони. Увы, теперь, конечно, он останется незаконченным.
Фокс кашлянул, а Найджел воззрился на Вальму Сиклифф в немом изумлении.
— Наверное, — согласился Аллейн. — Теперь, мисс Сиклифф, давайте поговорим о трагедии, которая случилась сегодняшним утром. Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как все было.
— У вас есть сигареты?
Аллейн поспешно вскочил и протянул девушке раскрытый портсигар.
— Что у вас за марка? А, вижу. Спасибо.
Аллейн поднёс ей зажигалку. Закуривая, Вальма Сиклифф, пристально смотрела инспектору прямо в глаза; может быть, даже дольше, чем следовало. Аллейн не стал отводить взгляд, дождавшись, пока девушка, закурив, присядет.