Макабр. Книга 2
Шрифт:
Виктор наклонился над отцом семейства, перенастраивая ближайшую лампу так, чтобы лучше рассмотреть рану. Женщина перед смертью свернулась, сжалась, словно это могло ее защитить, будто закрылась внутри себя. Мужчина замер на спине, с ним работать было проще.
Крови вокруг хватало, запах стоял такой, что Виктор даже подумывал воспользоваться кислородной маской, но быстро отказался от этой идеи. У дежурных маски нет, не нужно сейчас порождать зависть и вражду. Он терпел, наклонившись вплотную к жуткой ране – единственной на всем теле, но какой! Горла у погибшего просто не
На уровне шеи рана не заканчивалась, уходила куда-то на глубину, через ключицу в грудь. Других повреждений на теле не было, по крайней мере, внешних. Пока казалось, что в грудную клетку мужчины что-то вогнали через горло, не повреждая при этом челюсть. Но Виктор понятия не имел, каким оружием это было сделано – и зачем? В Лабиринте оружие есть у всех, кроме разве что младенцев. Кому понадобилось изобретать новый способ убийства, да еще и такой жуткий? Опять же, квартира была заперта изнутри…
– Другие раны есть? – уточнил он.
– Толковых нет. Есть разве что вот это, – эксперт поднял руку погибшего, демонстрируя свежие неглубокие царапины.
Виктор не стал спрашивать, почему это не включили в отчет, все и так было очевидно. Погибший работал в Лабиринте, поцарапаться он мог где угодно, на его руках хватало шрамов, порезов разной давности, заживающих синяков. Гораздо больше Виктора насторожило кое-что другое: он достал из чемодана эксперта карту для сбора образцов и провел по ладони убитого. На прозрачном пластике был четко виден слой чего-то густого, похожего на прозрачную слизь.
– Это еще что такое?
Эксперт, в отличие от Виктора, насторожен не был.
– А хрен его знает. Может, масло, может, может, мазь, которой он руки лечил, может, крем у жены взял, может, еще что. Тут лаборатория нужна.
Дальше можно было не продолжать. Своей лаборатории в Лабиринте, естественно, не было, она вообще одна на всю станцию осталась – на втором уровне. Тела направят туда с запросом на полный анализ веществ. Однако Виктор сильно сомневался, что они когда-либо получат ответ. Проблемы Лабиринта высших не касаются!
– Смерть наступила почти одновременно, в пределах часа, продолжил эксперт. – Примерно в четыре часа утра.
– Соседи что-нибудь слышали?
– Ничего они не слышали, – отозвался один из дежурных, старавшихся лишний раз в квартиру не заглядывать. Они и рады были бы уйти, да не положено, и они дожидались конца смены в переходе. – Хотя тут использовались решетчатые перегородки, слышимость не самая большая по станции, и все-таки не нулевая. В моем квартале перднешь – и бабка за стеной уже орет, чтоб ты музыку выключил. А тут, чтоб услышали, надо инструмент какой на пол уронить…
– Тут уронили три взрослых тела, – сухо напомнил Виктор.
– Вот этого как раз никто не слышал.
– Известно, какие внутренние повреждения они получили?
– Нет, это вскрывать надо. Я даже пока не предполагаю, чем это сделали. Входное отверстие прямо перед тобой, никакого выходного я не нашел, рассматриваю это как колотую рану.
Виктор перевел
– Из квартиры что-нибудь пропало? – спросил следователь.
– Да кто ж теперь разберет? – отозвался из перехода дежурный. – Но как по мне, ограбления не было. Личные компьютеры их там лежат, есть карты на еду и воду, даже нейтральные, не именные… Может, что конкретное и забрали, но всякие дорогие штуки не тронули.
Виктор и сам это видел, ситуация яснее не становилась. Как такое понимать? Нечто личное? Тогда можно было предпочесть менее шокирующий способ убийства. Можно было даже спрятать тела, чтобы избежать расследования! А их как будто выставили напоказ всей этой историей с запертым изнутри замком… У них завелся маньяк? Появился после очередной волны астрофобии, которую они все упустили? Или, может, культ Наставника вышел на новый уровень?
Виктору хотелось разобраться с этим как можно скорее, чтобы вернуть в Лабиринт хотя бы иллюзию безопасности, однако он уже знал, что не сумеет. С такими скудными данными можно назначить преступника, а не найти.
Помаявшись еще несколько часов на месте преступления, он так ничего толкового и не обнаружил. Он позволил дежурным забрать тела и перенести ко второму уровню, оформил прошение о вскрытии по всем правилам. Ему привычно ответили, что прошение будет рассмотрено. Ответ в итоге мог быть каким угодно, и Виктору оставалось лишь надеяться, что высших и самих заденет такое странное убийство.
Теория у него все-таки была, но такая дикая, что Виктор пока не решался упомянуть ее в отчете. Ему нужно было с кем-нибудь ее обсудить, а по-настоящему доверять он мог только одному человеку.
Отца он нашел там, где и надеялся: в забегаловке, где подавали жареные рисовые шарики с разными соусами. Меню как таковое состояло лишь из соусов, шарики, обжаренные до хрустящей корочки, оставались неизменными. Поскольку развлечений в Лабиринте было немного, местные экспериментировали со вкусами. Но Роман Милютин был человеком привычки и много лет заказывал лишь два варианта: либо с соевым соусом, либо с фруктовым вареньем, в зависимости от настроения.
Сегодня с соей. Значит, настроение не очень.
У Виктора аппетита и вовсе не было, перед глазами по-прежнему мелькали рваные раны и лужи крови. Так что он заказал лишь чашку местного кофе и устроился рядом с отцом.
– Ну что там, с этой семьей? – спросил Роман, прекрасно зная, что другие темы его сына в такой момент интересовать не будут.
Виктор рассказал ему все, хотя по протоколу не полагалось: отец был распределителем, а не полицейским. Но кто их теперь безукоризненно выполняет, протоколы эти? Одним лишь перечислением событий следователь не ограничился, он наконец решил упомянуть и свою теорию: