Мартин-Плейс
Шрифт:
Когда Дэнни спустился на кухню, его отец уже сидел за столом, близоруко уткнувшись в газету.
— Сегодня про этот грабеж ни словечка, — объявил он разочарованно, взглянув на сына поверх очков.
Все последние дни эта тема чрезвычайно занимала Денниса. Из-за Дэнни он чувствовал, что все это лично его касается.
— По-видимому, вряд ли удастся установить, кто это сделал, — сказал Дэнни, надеясь, что разговор на этом и закончится.
В кухню влетела Молли, и Марта разлила суп по тарелкам. Потом она села, пронзительно поглядела по сторонам, закрыла глаза
— За то, что нам дано будет вкусить, сделай, господи, нас истинно благодарными во имя Христа, аминь.
— Уж полиция его разыщет, — сказал Деннис, — хоть через десять лет, а разыщет, это уж всегда так.
— Ну, к тому времени от четырех тысяч немного останется, — заметила Молли.
Марта, чопорно прямая на своем стуле, высказала мнение, что начальство, наверное, беспокоится, а вдруг среди их служащих есть вор, и Деннис туманно ответил:
— Им бы друг про друга побеспокоиться, вот что!
— Ты-то уж помолчал бы, — отрезала его жена. — Кто тебе дает работу?
Он бросил на нее угрюмый взгляд.
— По-твоему, любой начальник — это уже сам господь бог. Ну, да если кого-нибудь за это дело уволят, значит, Дэнни получит повышение, так?
Он с довольным видом обернулся к Дэнни за подтверждением.
— Возможно, что и так, — неопределенно ответил Дэнни.
Его отец, уверенный, что уж тут-то ему ясна вся подоплека, поспешил растолковать:
— В этих конторах, точно как на государственной службе, — приходится ждать, чтобы старички ушли на покой.
— Ждать вовсе не обязательно, — сердито сказала Марта. — Молодой человек всегда может обогнать людей постарше, если только у него есть способности и он сумеет показать нужным людям, что они у него есть.
Деннис со зловещим видом положил вилку.
— Как это, по-твоему, молодой парень может доказать, что он способней тех, кто уже понаторел? У них же есть опыт, так или не так? Им-то вся подноготная известна. А почему? А потому, что они там больше пробыли, вот почему!
Он умолк, ожидая, чтобы сокрушительная логика его аргумента произвела надлежащий эффект, но тут Молли сказала:
— Да навряд ли Дэнни в этом разбирается. Где уж ему! Он ведь просто там работает.
Деннис бросил на нее свирепый взгляд, а Дэнни сказал:
— Об этом не стоит спорить. Иногда человек помоложе обгоняет старших. Сколько народу обогнало мистера Риджби, а ведь он прослужил там больше сорока лет! А один молодой человек, по фамилии Льюкас, сразу был назначен на высокий пост через головы многих, кто был старше его.
— Когда это случается с молодым парнем, значит, дело не обошлось без блата, — убежденно заявил его отец и ткнул вилкой в сторону Дэнни. — И знаешь, что тебе нужно сделать-то: жениться на хозяйской дочке. Уж тогда тебе и способности ни к чему, все равно получишь повышение.
— А как, по-твоему, он познакомится с хозяйской дочкой, даже если там у кого-нибудь и есть дочка? — поджала губы Марта. — Если он наденет себе на шею петлю в молодые годы, то из него толка не выйдет.
— Черти водятся в тихом омуте, — заметила Молли, подмигивая Дэнни.
— Брось,
Она засмеялась.
— Если тебе понадобится совет, спрашивай, не стесняйся.
Мать посмотрела на нее со злостью.
— Предлагай свои советы тем, кому они нужны.
— Кто бы говорил! — отрезала Молли. — На себя посмотри.
Деннис стукнул вилкой по столу.
— Заткнись и не смей дерзить матери! Нахалкой была, нахалкой и осталась.
— А пошли вы! — Молли выскочила из-за стола. Хлопнула дверь ее комнаты. Значит, скоро хлопнет и входная. Деннис проворчал:
— Выдрать бы ее как следует! Может, и поумнела бы.
Дэнни глотал, почти не жуя: скорее бы уйти отсюда.
Все эти разговоры — словно бессмысленный треск кастаньет. Но когда Молли ушла, стало все-таки лучше. А еще лучше, когда она вообще не возвращается домой обедать. Рокот мотоцикла, принадлежащего Джо Таранто, по-прежнему часто раздавался на улице поздней ночью, хотя иногда там мурлыкал автомобиль — может быть, такси, а порой просто хлопала калитка, аккомпанируя ее шагам.
Дэнни с неохотой убрал в ящик «Иону» Льюиса Стоуна и открыл учебник бухгалтерского дела. Его занятия были своего рода исповеданием веры, которая слабела, вступая в конфликт с непреодолимым стремлением читать, но, поддавшись соблазну, он вскоре спохватывался, бросал книгу и начинал бешено зубрить. Он был вынужден все время отгораживаться от непрерывного натиска домашних неурядиц — склонность к аналитическому мышлению постоянно побуждала его искать возможность хоть какого-то примирения между родителями. Он внушал себе, что должен удерживаться от разброда мыслей во время занятий, а иначе это превратится в привычку и он уже будет не способен думать о чем-нибудь другом, пока живет в родительском доме.
Теперь родители никогда не вмешивались в его дела. Отец в глубине души удивлялся ему и даже его побаивался. А мать выжидала и утешалась мыслью, что, во всяком случае, он не сбился с пути по примеру своей сестры. Впрочем, он теперь не следовал и ее собственному примеру и не посещал церковь, а поэтому она решила, что преподобному Рейди «следовало бы поговорить с ним по душам, и поскорее».
Дэнни всякий раз без труда догадывался о посещениях преподобного Рейди: в таких случаях лицо его матери неизменно хранило высокомерное удовлетворение, словно она говорила: «Мы с преподобным Рейди побеседовали сегодня по душам». Отсюда следовало, что ее близкие, конечно, не могут понять значения такого события, потому что не признают мудрости поверенного ее мыслей и всей глубины их беседы.
Но еще более неотвязными, чем мысли о Риджби или о родителях, были мысли о Поле. В этот день она снова ходила с ним в Сады, захватив с собой наброски статьи об Уайльде.
— Это только самое начало, Дэнни. Мне казалось, что тебе будет интересно.
Даже теперь он почувствовал радостное волнение и продолжал вспоминать.
— Я хочу написать ее хорошо, — сказала Пола. — Я должна написать хорошо. Это мой решающий шанс. Может быть, даже первый и последний.
Уловив ее тревогу, он сказал: