Маска Гермеса
Шрифт:
– Меня обнадеживает ваш ответ. Она сейчас в Париже. Получила роль в фильме, который будет сниматься русскими. Первая роль в кино. Я к этому не приложил никаких усилий, только оплачиваю ее проживание. Вы, надеюсь, знаете продюсера. Это бывший ваш сослуживец, а точнее, она - Рита Вагнер.
– Вот оно что?
– воскликнул Визант.
Отис взглянул на него заискивающим и пронзительным взглядом.
– Странное дело, что мы оказались в одно время, в одном месте, и при этом нас так много связывает. Судьба нас явно к чему-то подталкивает, - с мягкой иронией произнес Отис.
– Как ваша дочь получила эту
– спросил Визант, как бы отмахиваясь от неприятной въедливости собеседника.
– Ей предложили агенты. Она пришла на пробы, и режиссер выбрал ее.
– Лучше бы, чтобы Рита Вагнер не знала о моем знакомстве с вашей дочерью.
Отис вздернул бровями, а затем взял двумя пальцами бриллиант, и демонстративно поднес его на свет.
– С десяток таких, и вполне хватит, чтобы купить целый фильм для дочери.
– Боюсь, мы с вами по разную сторону баррикад, - бросил Визант на этот жест.
– У меня достаточно врагов, чтобы зарабатывать еще.
– Не тот ли труп, который недавно выловили в Сене, относился к их числу?
– впервые позлорадствовал Отис.
– Скорее это ваши враги. А моими они стали потому, что я связался с вами. Хотя у меня нет претензий к вам, - отрезал Александр, не пошевелив и бровью.
– Я готов компенсировать ваши хлопоты.
– Не беспокойтесь, - Визант сделал жест, будто пытается уйти.
– Рита Вагнер может быть связана с теми, кто охотится на ваше богатство. Но в любом случае, желаю вам удачи.
– Бог даст, еще встретимся.
Когда они поднялись, Отис сунул в карман Александру увесистый конверт, и ухватил его руку, так, чтобы оскорбленный гость, в первую секунду, не выбросил заслуженный гонорар. Через мгновение Визант остыл, смирившись с вознаграждением, которое, под настойчивостью хозяина не казалось ему дармовым, или подкупом.
Спирин поддерживал электронную связь с Ритой. Подозрительность и недоверие, вечные спутницы его профессии, в последнее время заставляли его ограничивать контакты только с теми персонами, кто находился в полной зависимости от него.
Получив от Риты сообщение, что разведка проследила перевод средств, обойдя банковскую защиту данных, он вызвал ее на прямой компьютерный разговор, поздним воскресным вечером из явочной квартиры.
– Ты взяла у него копию документа, - произнес он, получив изображение Риты на дисплее.
– Он мне его не дал. Только показал.
– Возможно, это подделка.
– Нет. Я знаю свою подпись. К тому же, все абсолютно сходится.
– И даже номер счета ты сверила?
– Конечно. В таких делах я осторожна. И память у меня профессионально натренированная.
– Можешь повторить реквизиты?
Цифры и названия банка она отбила на клавиатуре. Спирина это не слишком утешило. Отсутствие личной встречи скрывает слишком много нюансов, по которым можно было судить о состоянии собеседника. Даже ее видеоизображение не давало ему той информации жестов, которая бы проясняла картину.
– Что теперь делать? Предупредить босса?
– задалась она вопросом.
– Не стоит. Он давно под прицелом. Эти данные ничего не изменят для тех, кто отслеживает его дела. Просто еще одна зацепка, не слишком важная для
– Несомненно.
– Меня, прежде всего, интересует Визант.
После этого короткого и взволновавшего его сеанса связи, Спирин прошелся по улице и заглянул в попавшийся по дороге бар не переполненный народом, заказал кружку пива, залпом ее выпил, и заказал следующую, для неторопливого раздумья.
«И все же, мне далеко до беса. Бесы не устают», отметил он, ощущая груз накопленной усталости. Без спиртного он уже не мог его сбросить хотя бы на время, лишь загоняя, кажется, себя в еще более глубокое депрессивное состояние. К этим полубогам от власти ему никогда не дотянуться. А сатана сманил его и отвернулся, оставляя на расправу этим служакам корысти. Даже заговор, в котором он участвовал, был далек от союза людей с ясными конечными целями. Их объединяет аморфное, карьеристское честолюбие, и еще, может быть, ненависть к тем, кем они пытаются манипулировать, за то, что те не достаточно подобострастные рабы. Чуть что, разбегутся по норам и будут трястись за свои шкуры и выдавать других.
Спирин почувствовал себя в полном гнетущем одиночестве. А еще, обделенным, - все вокруг успели сколотить состояние, главным образом через родственников, которых у него не было. Тот куцый счет по меркам его статуса в оффшорном банке, разве что обеспечил бы скромную старость, до которой еще нужно было дожить. И это, притом, что мимо его рук протекали финансовые реки. Однако же, дойди дело до суда, все будут думать о его несметных скрытых богатствах, потворствуя предубеждению, которое безжалостно будет требовать сгноить его в сибирском лагере.
На поверку же он гол как сокол. Даже Рита, его несостоявшаяся возлюбленная, в своем новом поприще, к которому он приложил руку, достигнет и богатства и известности, не прилагая к этому и толики тех усилий, в которых он непрерывно бьется уже не первый год. Его аскетизм некому оценить. Именно из-за него он запретил Рите выдавать Лаврецкому то, что его финансовые потоки отслеживались. Пусть запутается покрепче в сетях, будет сговорчивее. Хотя, нет гарантий, что Рита утаит от Лаврецкого эти сведения, она оказывает услуги кому угодно, лишь бы продвигалась ее карьера.
Ему вспомнился и неизвестный ему Отис, чье состояние, не оцененное в точности, он, с легкой руки, на половину, отдал на поживу этим беспринципным и алчным Юдину и его подручному Ивлеву.
Директор ФСБ поднял в своем кабинете трубку телефона, по которому могло позвонить ограниченное количество лиц, и услышал голос начальника правительственной связи, донесший ему о том, что вчера вечером, были зафиксированы тысячи электронных переговоров с Парижем. До этого Буранов получил сводку о наблюдении за самым важным на данный момент, объектом, то есть Спириным. Накануне в этот же вечер, его не было ни дома, ни на даче, и что он направился в неизвестном направлении на метро, скрывшись от “наружки”, вернулся поздно, на такси, вероятно, с какого-нибудь увеселительного заведения.