Маскарад
Шрифт:
— Пердита?!
Из всех ее знакомых только один человек умел восклицать шепотом.
Встав с постели, Агнесса на цыпочках подкралась к двери и приоткрыла ее — самую чуточку, чтобы посмотреть, кто там. И в ее комнату тут же полуввалилась Кристина.
— Что случилось?
— Я боюсь!!
— Чего?
— Зеркала!! Оно со мной разговаривает!! Можно я буду спать с тобой?!
Агнесса оглянулась по сторонам. В этой тесной комнатушке два человека умудрялись создать видимость целой толпы.
— Зеркало разговаривает?
— Да!!
— Ты
Кристина нырнула в постель Агнессы и натянула одеяло на голову. Из-под одеяла донеслось неразборчивое:
— Да!!
Агнесса осталась стоять одна в темноте.
Люди всегда были склонны предполагать, что уж она-то со всем справится, с любыми несчастьями. Как будто эта способность прямо зависит от массы объекта, навроде силы притяжения. Но успокаивающие слова типа: «Ну, что ты мелешь, зеркала не разговаривают» — вряд ли помогли бы, особенно в ситуации, когда второй участник диалога прячется под одеялом.
Агнесса на ощупь пробралась в соседнюю комнату, довольно сильно стукнувшись в потемках о кровать.
Где-то здесь должна быть свеча. Агнесса нащупала крохотный туалетный столик, надеясь найти там спичечный коробок, в котором бы успокоительно погромыхивали спички.
Сквозь оконное стекло просачивался слабый свет ночного города. Отражая его, зеркало как будто светилось.
Агнесса присела на кровать. Та ответила ей зловещим скрипом.
В конце концов, какая разница… одна кровать ничем не отличается от другой…
Она как раз собралась с духом, чтобы лечь, когда из темноты донеслось слабое «дзыннннь». Звук камертона. И чей-то голос произнес:
— Кристина… пожалуйста, послушай.
Агнесса подскочила как пружина, вглядываясь во мрак.
А потом до нее дошло. Их ведь предупреждали: никаких мужчин. И предупреждали очень строго, как будто опера — это вид религии. В случае с Агнессой это проблемы не составляло, по крайней мере в том смысле, который вкладывался в данное предупреждение. Но что касается Кристины… Говорят, любовь всегда найдет себе дорогу. А любовь тянет за собой… целый ряд связанных с нею, любовью, занятий.
О боги. Агнесса почувствовала, что начинает краснеть. В темноте! Что это за реакция такая?
Перед внутренним взором Агнессы развернулась вся ее жизнь. Не то чтобы в этой жизни было много взлетов, и вряд ли стоило ожидать, что они последуют. Но на протяжении многих и многих лет Агнесса успешно справлялась с трудностями и была хорошим человеком. А еще почти с полной уверенностью можно было утверждать, что жизнь ее содержала намного больше шоколада, чем секса, и, хотя Агнесса не могла сравнивать одно с другим (правда, плитку шоколада можно растянуть почти на целый день), все же замена одного на другое казалась не слишком справедливой сделкой.
Вдруг на Агнессу накатило то же чувство, которое она не раз испытывала дома, в Лайкре. Порой в жизни наступает отчаянный момент, когда неправильный
Когда не важно, в каком направлении идти. Иногда самое главное — просто идти.
Вцепившись в покрывала, она внутренне проиграла манеру разговора своей подружки. Легкое придыхание, звенящие нотки в голосе, свойственные людям, которые половину времени пребывают по другую сторону здравомыслия… Итак, попробуем: сначала — про себя, а потом — через голосовые связки.
— Да?! Кто там?!
— Друг.
Агнесса натянула одеяло до самой шеи.
— Посреди ночи?!
— Ночь для меня ничто. Я принадлежу ночи. И я могу помочь тебе.
Голос звучал приятно. Казалось, он исходил из зеркала.
— Помочь мне в чем?!
— Разве ты не хочешь стать лучшей певицей в опере?
— О, Пердита поет гораздо лучше меня!! Некоторое время длилось молчание, а потом голос произнес:
— Я не могу научить ее выглядеть и двигаться, как ты. Зато я могу научить тебя петь, как поет она.
Агнесса во все глаза смотрела во мрак, внутренне закипая от шока и унижения.
— Завтра ты поешь партию Йодины, и я научу тебя, как исполнить ее идеально.
На следующее утро ведьмы получили внутреннюю часть дилижансе почти в полное свое распоряжение. Новости вроде Грибо распространяются быстро. Но Генри Лежебокс (или как там его в действительности звали?) сидел на своем прежнем месте — рядом с каким-то хорошо одетым сухощавым человечком.
— Ну что, опять в дорогу? — дружелюбно осведомилась нянюшка Ягг.
Генри нервозно улыбнулся.
— Этой ночью пение было неплохое, — продолжала нянюшка.
На лице Генри появилась добродушная гримаса. Однако в его глазах ужас размахивал маленьким белым флажком.
— Увы, госпожа, сеньор Базилика не разговаривает по-морпоркски, — произнес человечек. — Но я могу перевести.
— Что? — воскликнула нянюшка. — Тогда как же… Ай!
— Прошу прощения, — произнесла матушка Ветровоск. — Локоть случайно дернулся. Нянюшка Ягг потерла бок.
— Так вот, я говорила, — вновь начала она, — что он… Ой!
— О-ей, право слово, что-то он у меня все время дергается, — всплеснула руками матушка. — А господин как раз сообщал нам, что его друг не говорит на нашем языке, Гита.
— Э-э? — изумилась слегка обалдевшая нянюшка. — Но… Что? Но… А. В самом деле? О. Ну что ж. О да. Однако, несмотря на это, наш пирог он умя… Ай!
— Извините мою подругу, это у нее возрастное. Ум за разум заходит, — объяснила матушка. — Мы и в самом деле с удовольствием послушали его пение. Через стенку.