Маскарад
Шрифт:
Тем временем нянюшка Ягг на сцене воспользовалась суматохой, чтобы стянуть голову с лягушки.
— Госпожа!
— Прошу прощения, я приняла тебя за другого…
Длинные руки упали. Оркестр одним долгим, путаным аккордом с грохотом пробудился к жизни.
После краткого смятения, вызванного тем, что нянюшка обезглавила клоуна и феникса, балеринки попытались продолжить танец.
Хор недоуменно наблюдал.
Кристина почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Оглянувшись, она увидела Агнессу.
— Пердита!! Ты где пропадала?! — шепотом воскликнула она. —
— Ты должна мне помочь! — прошипела в ответ Агнесса.
«Энрико? — подметила кроющаяся в глубине ее души Пердита. — А для всех остальных, между прочим, он сеньор Базилика…»
— Помочь тебе в чем?!
— Нужно поснимать со всех маски! Гладкий лобик Кристины прелестно сморщился.
— Но, по-моему, маски снимают только в самом конце!!
— Э-э… Все изменилось! — горячо произнесла Агнесса.
Повернувшись к соседнему вельможе, она быстрым движением дернула маску зебры вниз. Из-под маски на нее гневно уставились глаза певца.
— Прошу прощения! — прошептала она. — Я приняла тебя за другого!
— Почему так рано? Еще не время снимать маски!
— Сценарий изменился!
— В самом деле? А мне никто не сказал! Стоявшая поодаль жирафа с короткой шеей наклонилась к певцу:
— Что такое?
— По всей видимости, большая сцена со сниманием масок должна произойти прямо сейчас!
— А почему мне никто не сказал?!
— О нас всегда забывают. Мы ведь всего-навсего хор… А с чего это вдруг старик Трумпель облачился в наряд обезьяны?
Мимо в пируэте пронеслась нянюшка Ягг, врезалась в слона в смокинге и обезглавила зверя по самое туловище. Свои странные действия она сопроводила пояснительным шепотком:
— Мы ищем Призрака, понятно? Только тс-с!
— Но… Призрак ведь мертв!
— Их, Призраков, так запросто не убьешь, — ответила нянюшка.
С этого момента по хору, как круги по воде от брошенного камня, пошли слухи. Лучше места для слухов, чем хор, в жизни не сыскать. Есть люди, которые ни за что не поверили бы высшему духовному лицу страны, вздумай тот утверждать, что небо синее, — даже если бы он в подтверждение своих слов предоставил письменные свидетельства от седовласой матери и трех девственниц-весталок. Зато эти люди без оглядки верят любьш словам, которые случайно услышали за своей спиной поздно ночью в самом низкопробном трактире.
Какаду повернулся и стянул маску с попугая…
Бадья сотрясался от рыданий. Это было хуже, чем в тот день, когда взорвался кефир. Это было хуже, чем полоса сильной жары, от которой сошел с ума целый склад с «Ланкрским Особо Острым».
Опера превратилась в пантомиму.
Зрители хохочут.
Пожалуй, единственный, кто все еще оставался в маске, был сеньор Базилика. Он наблюдал за суетой в хоре с той степенью надменного изумления, которую позволяла передать его собственная маска, — и это, как ни удивительно, было довольно много.
— О нет, — простонал Бадья. — Такое нам замолчать не удастся! Он никогда больше не вернется. Мы приобретем дурную славу, и
— Никто никогда что? — промямлили у него за спиной.
Бадья оглянулся.
— О, сеньор Базилика, — промолвил он. — Я и не заметил, как вы подошли… А я как раз… Надеюсь, вы не подумали, что подобный балаган творится у нас каждый день!
Сеньор Базилика, слегка покачиваясь, смотрел сквозь Бадью. На нем была рваная рубашка.
— Ктотта… — произнес он.
— Прошу прощения?
— Ктотта… ктотта ударил меня по голове, — произнес тенор. — Сстакан воды пжжалста…
— Но вам ведь… как раз сейчас… петь, разве нет? — проговорил Бадья. Схватив оглушенного тенора за воротник, он сделал попытку притянуть его поближе. В результате он лишь сам оторвался от пола, и туфли его теперь болтались на уровне колен сеньора Базилики. — Скажите мне… ведь это вы там… на сцене… умоляю!!!
Даже в своем оглушенном состоянии Энрико Базилика (также известный как Генри Лежебокс) различил то, что можно назвать дихотомией данного высказывания. Он предпочел держаться известной ему версии.
— Ктотта ударил меня в коридоре… — рискнул сообщить он.
— Значит, там не вы?
Базилика захлопал тяжелыми ресницами.
— Где не я?
— Через секунду вы исполняете знаменитый дуэт!!!
Ушибленный череп тенора тут же родил логическое продолжение предыдущей мысли.
— Стало быть, там не я? — произнес он. — Ну… Очень интересно. Никогда прежде мне не приходилось слышать себя самого со стороны…
Издав счастливый полувздох, он опрокинулся навзничь.
Бадья, в свою очередь, чтобы не упасть, прислонился к колонне. Потом нахмурил брови, посмотрел на поверженного тенора и, в лучших традициях слегка запоздалых озарений, на пальцах сосчитал до одного. После чего повернулся к сцене и сосчитал до двух.
Он почувствовал, что четвертый восклицательный знак может вырваться из него в любую секунду.
Тем временем тот Энрико Базилика, который пребывал на сцене и по-прежнему оставался в маске, воровато глянул по сторонам. Справа Бадья что-то шептал подсобным рабочим. Слева дежурил тайный пианист Андре, рядом с которым возвышалась фигура огромного тролля.
Толстый певец в ярком костюме встал посреди сцены, прозвучала прелюдия. Зрители опять успокоились. Забавные фокусы и розыгрыши в хоре, что ж, это неплохо; в конце концов, кто знает, может, таков сюжет, но платили-то они не за это. А за то, что вот-вот начнется. За самое главное.
К Базилике двинулась Кристина. Агнесса внимательно рассматривала тенора. Что-то в нем было не так. Да, он был толстым, но такими толстяками становятся, когда, к примеру, запихнут под рубашку подушку, да и двигался он как-то иначе, не так, как Базилика. Сеньор Базилика, как это зачастую бывает с полными людьми, двигался легко, словно громадный воздушный шар, который в любую секунду может взлететь.
Агнесса бросила взгляд на нянюшку. Та тоже пристально наблюдала за тенором. Матушки Ветровоск видно не было. А это, скорее всего, означает, что она где-то совсем рядом.