Мастер спорта в догонялки
Шрифт:
— Ну-у, полагаю да… — Неопределённо протянул Чернобровов. И, заметно поскучнев, вяло поинтересовался. — И какое, скажи пожалуйста, эти гаврики имеют отношение к обороноспособности страны? — Тут большой армейский чиновник принял деланно-задумчивый вид и, скривив лицо, позволил себе еле заметно улыбнуться. — Или, среди них завелись диссиденты и начали петь крамольные песенки?
— Да нет, музыка у них хорошая. — Отрицательно покачал головой Игорь Пантелеевич. И стихи вполне себе адекватные. — Тут он выложил на стол коробку с катушкой магнитофонной плёнки и, пододвигая к генералу,
— Что, прям таки хорошие песни? — Вопросительно вскинул брови Петр Васильевич.
— Патриотические. — Нисколько не сомневаясь, ответил начальник первого отдела. И, вспомнив, с каким энтузиазмом подпевал народ под композицию о прелестях советских девушек, усмехнулся. — Я бы даже сказал, очень!
— Так, в чём же дело? — Недоумевая, вскинул брови хозяин кабинета. И, пожав плечами, заявил. — Пусть поют себе. На зло врагам, на радость людям.
— Отжать их у нас хотят. — Радуясь, что предварительная часть беседы протекла в таком конструктивном ключе, поспешил уведомить начальство Городомыслов. Собрались вывести перспективный коллектив из под юрисдикции армии и переподчинить горкомовским и филармонии.
— Что, прям таки очень ценные кадры? — Не поверил полковнику генерал. — Настолько, что это требует моего вмешательства?
— Только что, буквально несколько минут назад, мне звонил директор Дома Офицеров, Яков Семёнович Стрелочников. — Несмотря на цейтнот или, в переводе на русский, катастрофическую нехватку времени, обстоятельно пояснил Игорь Пантелеевич. — И, в панике сообщил, что к нему заявилась целая делегация. Во главе с директором городской филармонии и при неслабой такой поддержке в виде шишки из горкома. Да и главного цензора с собой прихватили. Не считая свиты из мелкой чиновничьей шушеры.
— Да-а. — В задумчивости потеребив мочку уха, пробормотал Петр Васильевич. — Слабоват наш директор против такой своры. Не сдюжит. — И, решительно хлопнув широкой ладонью по столу, отчего подпрыгнув и жалобно забренчал пластмассовый стаканчик с карандашами, скомандовал. — По коням!
А затем, сняв телефонную трубку, позвонил в гараж и отдал распоряжение главному механику, приготовить к выезду служебную «Волгу».
В чём, кстати, совершенно не было необходимости. Так как штаб округа находился буквально в нескольких десятках метров от Дома Офицеров.
Но, где вы видели, чтобы аж цельный генерал, да ещё занимающий такую высокую должность, ходил пешком? Несолидно это, да и вообще…
Перефразируя старый бородатый анекдот, можно сказать, что спешащие, да ещё на своих двоих, генералы, в мирное время вызывают смех. А в военное — панику.
Впрочем, преодоление пары шагов на автомобиле, никакой особой задержки не составило. На то она и армия, чтобы всё было чётко и по-военному.
Бесспорно, где-нибудь в находящейся у чёрта на куличках задрипанной части всё может оказаться и по другому. Но, когда речь идёт о человеке, носящем генеральские погоны да, к тому же, занимающем пост начальника Уральского Военного округа, действуют абсолютно другие установки.
Причём, это касается не только, зачастую надуманных и противоречащих самим себе, правил написанных людьми но и законов
Тем временем, в кабинете, старающегося из последних сил держать оборону директора ДОФа, страсти накалялись всё больше и больше. Повышая градус межличностных отношений и грозя дойти до точки кипения.
Задавший прямой и, я бы даже сказал, претендующий на некоторую сакраментальность, вопрос, Самуил Исаакович, требовательно оглядел аудиторию и остановил свой пронзительный взгляд на, постаравшемся съёжиться и занять как можно меньше места, товарище Мячикове.
Который, понимая, что попал в большие жернова, клял плохими словами так не вовремя высказавшую свои, никому не интересные и — самое главное! — совсем не нужные, соображения, Вику.
Ведь всем, давно и хорошо известно, что всякий, делающий успешную карьеру индивидуум просто обязан иметь собственное мнение. Которое, обязательно должно совпадать с решениями начальства.
По правде сказать, судьба ансамбля вообще, так же, как и ведомственное подчинение, этих, что-то там бренчащих на электрогитарах людишек, в частности, очень мало волновали Степана Васильевича.
А вот перспектива «попасть на карандаш» людям из Городского Комитета Партии была чревата очень, очень большими проблемами. Как в непосредственном настоящем, так и в ближайшем и, как следствие, отдалённом будущем.
Так что, нисколечко не сомневаясь, Мячиков встал и, откашлявшись, хорошо поставленным голосом (ну, по крайней мере, он очень надеялся, что в глазах горкомовских чиновников он выглядит именно так), солидно произнёс.
— Полностью с Вами согласен, Самуил Исаакович. Эти, безо всякого сомнения, талантливые молодые люди нуждаются в руководстве и наставничестве такого, не побоюсь этого слова, великого знатока музыки, как Вы!
Это самое «Вы» и «Вами», Степан Васильевич оба раза умудрился произнести с Большой Буквы. И, осторожно оглянувшись на товарищей из горкома, с чувством выполненного долга, уселся на своё место.
При этом постаравшись отодвинуться от, имевшей наглость пойти против «общественного мнения», зарвавшейся Виктории Ивановны. Давая понять всем присутствующим, на чьей он стороне.
«Слизняк противный». — Без особой ненависти охарактеризовала собственного парторга Виктория Ивановна.
Но, так как была женщиной, не только красивой и талантливой, а вдобавок ещё и умной, вслух высказываться не стала.
Ибо, все всё понимали и так. А её мнение и устная и характеристика Степана Васильевича, как недавно решил товарищ Мячиков, всех собравшихся интересовало даже не в последнюю очередь. Им оно не нужно было вообще!
— Вот! — Воодушевлённый выступлением, так вовремя подсуетившегося и правильно «лизнувшего» Мячикова, Самуил Исаакович победно поднял указательный палец к потолку. — Думаю, всем всё ясно, товарищи! — Музыкантов мы оформляем на работу в филармонию. И, после того, как с предоставленным материалом поработаю я лично, полагаю, что с литованием песен проблем не будет.