Мастер спорта в догонялки
Шрифт:
Одновременно мучительно раздумывая, как в запале не потерять голову и не покалечить этот великовозрастный детский сад. Ведь, как понимал всё больше и отчётливей, бить морды ради забавы и на потеху публике — не моё амплуа.
— Вот и ладушки. — Тяжело вздохнув и, как мне показалось, печально и с некоторой долей осуждения, взглянул на меня Олег Авдеевич. И, давая, так сказать, отеческое напутствие, отпустил. — Иди, давай. — И, как и положено всякому руководителю, сурово погрозил пальцем. — Смотри там… Чтобы всё аккуратно было!
«И что это, скажите пожалуйста, значит»? —
Ну то, что вставить пистон тренер был обязан — это к гадалке не ходи. Что, собственно он, с положенной наставнику, прям таки родительской заботой, и сделал. Но вот это, последнее, высказанное на прощание пожелание быть осторожным, прям таки выворачивало мой недалёкий, и без того не шибко отличающийся мудростью и дальновидностью, а потому постоянно втравливающий мою многострадальную жопу во всякого рода казусы и приключения, мозг, наизнанку.
А в черепушке билась слышанная где-то и от кого-то, весьма популярная фраза. «Бить буду больно, но аккуратно»!* (Цитата, сказанная героем Анатолия Папанова «Лёлику», в кинофильме «Бриллиантовая рука»).
В таком вот, слегка «подвешенном» состоянии я и покинул раздевалку. И тут же, практически моментально, был отловлен, в последнее время ставшей уделять слишком много внимания моей скромной и, с моей точки зрения, естественно, совсем не заслуживающей стольких, напрасно затрачиваемых усилий, восторженной Юлей.
— Ругали? — По хозяйски взяв меня под руку и, снизу вверх заглядывая в глаза, участливо спросила она. И тут же, давая понять, что при любых раскладах целиком и полностью на моей стороне, проворковала. — Бедненький. — Впрочем, уловив тень недовольства на моём лице, тут же «сменила пластинку» и принялась «петь дифирамбы». — Зато, как ты его!
Умом (ну, или тем, что мне заменяет эту, имеющуюся у всех нормальных людей, но, подозреваю, напрочь отсутствующую у вашего покорного слуги, столь необходимую для долгой и продолжительной жизни, субстанцию) я понимал, что это откровенная и наглая лесть.
Но, как и всякий, в присутствии красивой особи противоположного пола, думающий совсем не предназначенным для этого природой местом, «мачо», всё-таки поддался на эту, примитивную и старую, как мир, женскую уловку. И, растянув губы в дурацкой улыбке, горделиво выпятил грудь.
Правда, для того, чтобы не впасть в дебильное бахвальство, остатков серого вещества, всё-же хватило. Так что я, сделав совсем небольшое усилие, сдержался от самодовольного любования и соответствующих моменту высказываний, и позволил себе лишь скромно пожать плечами.
— Бой, это такое дело… — Осторожно и, надеюсь, очень многозначительно, прокомментировал я. — Во многих аспектах непредсказуемое…
И тут же, мысленно похвали сам себя.
«Ай да Коля! Ай да сукин сын»! — Погладил собственное внутренне эго «по головке» я. — «Это ж надо, какие слова говорить научился».
Кстати, «головку» я имел в виду ту, в которой находится то, что всем порядочным гражданам заменяет мозг. А совсем
Так вот, неспешно фланируя, мы, должно быть представляющие собой весьма фееричное зрелище (я, в трусах, белой майке и боксёрках, а Юля Подгорная в строгой, чуть ниже колена, юбке, голубого цвета, застёгнутой под горло блузке и приталенном жакете), мы и добрались до места, где собственно, и разворачивалось собравшее множество зрителей, действо.
Парни на рингах по-прежнему, как на мой, в кавычках «просвещённый», взгляд, слишком уж вяло и как-то по-любительски, мутузили друг друга. Народ, особо не реагируя, наблюдал за их, несмотря на моё немного осуждающее и, как понимаю, нисколько не объективное мнение, вполне себе укладывающимися в рамки современного бокса, потугами.
Ну а я, чувствуя, что начинаю краснеть, попытался отодвинуться от, слишком сильно прижимающейся и, время от времени норовящей задеть всеми «интересными» частями своего, источающего просто тучи и облака гипнотизирующе и весьма возбуждающе действующих феромонов, Юли.
На что девушка, с присущим всем дочерям Евы, впитанным с молоком матери коварством, делала вид что «совсем здесь не при чём». При этом еле заметно улыбаясь и вообще, всячески показывая собственную незаинтересованность.
Я же, дыша глубоко и ровно, боролся и, к стыду моему, бесславно проигрывал битву с, начинавшим и, грозившим перейти в хроническое состояние, стояком. То есть, говоря медицинскими терминами, с внезапно возникшей и никак не желающей проходить, эрекцией.
К счастью, положение спас возникший в проходе Травников. Задержавшийся где-то Олег Авдеевич неслышно подошёл и, остановившись рядом, негромко и, как мне показалось, излишне деликатно, кашлянул, предупреждая о своём присутствии.
И, ехидно и даже немножечко обидно (так как это отчего-то напомнило детское «тили-тили-тесто, жених и невеста») хмыкнув, напомнил.
— Коля, через минуту после окончания третьего раунда, твой выход.
— Да тренер, я готов. — С неимоверным облегчением высвобождая из Юлиного захвата левую руку, тут же отрапортовал я. — И, растянув губы в виноватой улыбке, дотронулся кончиками пальцев до её предплечья и негромко произнёс. — Пора. — А, чтобы мой уход не выглядел слишком уж грубым и (кто их, девчёнок знает!) очень поспешным бегством, пообещал. — Увидимся после. Как закончатся схватки и освобожусь полностью.
Соглашаясь, Юля еле заметно опустила веки. А мы с Олегом Авдеевичем подошли к предназначенному для моего выступления рингу. И, подождав, пока объявят, в очередной раз выигравшего «по очкам» победителя, я пролез под канатами и занял своё место в углу.
Съевший не одну стаю собак на воспитании молодых доблоё… то есть, простите, начинающих и, подающих надежды и перспективных спортсменов, Травников, не стал напрасно сотрясать воздух и выносить мозг. Видимо, понимал, что мне, действующему по наитию и поэтому не желающему вписываться в кем-то разработанную тактику и стратегию, все «напутствия» будут «по барабану».