Мастер спорта в догонялки
Шрифт:
Давая тем самым понять, что всецело доверяет нашей, начавшей плодотворно срабатываться команде и полностью спокоен на уборку говна на отдельно взятом стратегическом объекте, носящем гордое звание «свинарник».
— Зря ты так… — Укорил меня кто-то из сослуживцев, едва прапорщик скрылся из виду. — Теперь всем отделением пиздюлей отгребать будем.
— Да бля, погорячился. — Неопределённо пожал плечами я. И, дабы не плодить лишнюю ненависть среди товарищей, пообещал. — Постараюсь сам разгрести, никого не впутывая. — И, нисколько не смущаясь бросаемых на меня недоверчивых взглядов,
И, не желая углубляться в неприятную для вех тему, взялся за вилы!
Страха перед будущими «разборками» не было совершенно. Ну, не убьют же меня в самом деле? Так… помутузим друг дружку, разобью пару-тройку хлебальников, получу несколько синяков и, скорее всего, посижу на гаупвахте.
Гораздо больше меня интересовали глобальные, так сказать, проблемы. Что делать с наездом КГБэшников и как вообще быть? С одной стороны, жалко было бросать всё, что уже успел наворотить и приобрести. А с другой, если обнаружили неопровержимые улики моей причастности к убийствам партийного бонзы с сыном и его приспешников то, в любом случае, светит «вышка».
И какого-нибудь определённого плана пока ещё не имелось.
Если честно, вообще ничего толком не было. Ни денег, ни документов.
От недавнего оптимистичного настроения не осталось ни следа и я попросту злился.
К тому же ещё этот… «помещик местного разлива»! Свернул бы я тебе твою, раскормленную на казённых харчах, разжиревшую шейку. Да вот только, стоит ли оно того? Мало мне Комитетского преследования, так ещё военную прокуратуру на хвост сажать?
Мерно работая вилами, я наполнял дурно пахнущей субстанцией подвозимые соратниками тачки и всё больше и больше склонялся к мысли, что в намечающихся разборках надо дать себя побить.
Без членовредительства, естественно. Но так, чтобы гарантированно загреметь в медсанчасть и, желательно, с забинтованной мордой. Мало ли, станут искать по горячим следам и, неведомыми для меня путями Создателя, сунутся в становившуюся понемногу родной, войсковую часть?
А с перемотанной узкими полосками марли головой, да ещё учитывая горячее желание отцов-командиров всячески замалчивать подобного рода происшествия и скрывать их от глаз вышестоящего начальства, шансы выйти сухим из воды увеличиваются многократно.
Так и не придя ни к какому выводу я, вместе со всеми, вяло проковырялся до ужина. После чего мы наспех умылись, кое-как привели форму в порядок и, почистив, сначала свежей соломой, а затем щётками с гуталином, сапоги, строем отправились на вечерний приём пищи.
Кормили нас смешанными с тушёнкой макаронами, почему-то называвшимися «по флотски». А на десерт был тонкий ломоть белого хлеба с квадратиком масла. Ну и, конечно же сладкий и горячий чай.
Старослужащие, как и в обед, не кучковались в общей массе, а заняли отельный стол. Время от времени бросая в мою сторону многообещающие взгляды. Долженствующие, по их мнению, нагонять на меня страх и вводить в состояние перманентного ступора.
Глядя на ужимки этих молодых бычков я, помимо воли, вспоминал ощущения удобно ложащегося в ладонь рабочего ножа и льющихся по рукам тёплых струй
При этом невольно страдая от того, что так и не смог вспомнить ничего из собственного прошлого. Хотя, из посещающих и таких приятных снов можно было прийти к выводу, что к сельскому хозяйству и животноводству я таки имею самое непосредственное отношение.
Знать бы ещё какое? А так же, где находятся эти благословенные, наполненные ощущением счастья, места?
И кто, в конце-концов, эта красивая и, как понимаю, совсем не чужая для меня девушка? А так же мелкий бесёнок, с шаловливыми и горящими искренним энтузиазмом и неуёмным любопытством, хитрющими глазёнками?
Глава 24
Как известно, после команды «отбой» — «наступает тёмное время суток». Ну, а оставшиеся до этого праздника жизни пару часов, прошли ни шатко ни валко. В смысле, никаких особо значимых событий и происшествий не случилось. Мы занимались всем, кто во что горазд и попросту отдыхали от этого, в общем и целом, насыщенного и богатого на впечатления дня.
Попришивали подворотнички, потрепались о том, о сём. Некоторые из парней принялись строчить письма, а кое-кто начал разговор о представительницах прекрасной и, вне всякого сомнения лучшей, половины человечества. У кого есть, у кого нет… Да и вообще, дождутся ли со службы и всё такое прочее…
Задали — ну, куда ж без этого! — подобный вопрос и мне.
— А у тебя, Васин, девушка на гражданке есть? — Со свойственной представителям вооружённых сил открытой и ненавязчивой прямотой, поинтересовался у меня один из «спортивных», тех, которых я отделил от изнеженных городских мальчиков и причислил к сельским жителям, вчерашних пацанов. И тут же, скептически окинув меня слегка пренебрежительным взглядом и, при этом, немного горделиво расправив плечи, сам себе ответил. Вернее, высказал предположение. — Хотя, больно ты молодо выглядишь… А девки они посолидней любят…
К брутальным и, при этом, явно пользующимся усиленным вниманием противоположного пола «элитным производителям» он, само-собой относил себя любимого. И, глядя на мою, не так, чтобы хиленькую но, всё-таки уступающую ему в габаритах фигуру, не преминул малёк «похвастаться». Погордиться, так сказать, «удалью молодецкой». Повышая свой внутренний рейтинг и, разумеется, претендуя на главенство в нашем маленьком и немножко суровом, мужском коллективе.
На что я, неопределённо пожав плечами и, давая понять, что равнодушен к месту в негласной иерархии, честно признался.
— Нет.
Слегка укорив себя за собственную нерешительность в отношении слабого пола и дурацкую щепетильность. Ведь ни Вера, ни Юля Подгорная были совсем не против… Не говоря уже о разбитной продавщице из ювелирного, встретится с которой так и не дошли руки.
И если с первыми двумя, безусловно, подразумевались матримониальные планы и сопутствующая им сопливая романтика, то твёрдо стоявшая на обеих своих красивых ножках и хорошо знающая, что хочет от жизни Катя, явно была бы не против стать «моей девушкой».