Матаги
Шрифт:
– Какую?– Аземи была вне себя от любопытства.
– Он сказал, что выдаст тебя за меня замуж.
************
В парилке пахло отварами трав. Ючи и Санд наслаждались горячим паром.
– Какое блаженство!– Окончательно расслабился Санд.
– Тебе нравится Аземи?– Перевёл разговор Ючи.
– Ты опять старую шарманку заводишь?!– Охотник вновь напрягся.– Тебе ведь доходчиво объяснили, что если мы свяжем себя узами, то тебя ждут неприятности!
– Зато её неприятности ждать не будут. С тобой- то ей будет хорошо. Ты хороший человек. Ты сможешь её защитить. И потом, я решил так уже давно.
–
– Он не посмеет. Я не демон.
– Но ты можешь лишиться должности третьего генерала. Конечно, большего он тебе не сделает, но и такого позора достаточно. Да и позор будет на твоем роду за то, что дочь твоя выйдет замуж за Санда- охотника. Пусть и находящегося на службе императора.
– С чего ты взял? Император тебя уважает, да и большинство oni тоже. А меня император уважает больше. Позора я избегу. Да плевать я хотел на должность генерала при троне преисподен, мне хватит и должность генерала в Ёми, хватит за глаза.
– Но в Аду и Шибальбе меня, мягко говоря, не уважают.
– На них мне плевать. Пусть хоть утонут в собственном дерьме от ненависти к тебе. Здесь,– Ючи указал пальцем вниз,– они не смогут навредить ни мне, ни Кэзу, ни Аземи, ни тебе.
– Хватит. Я не хочу больше говорить об этом.
– Так ты мне не ответил. Тебе нравится моя дочь?
– Ей не нравлюсь я.– Уклончиво ответил охотник.
Прошло довольно таки долго времени, так как на улице не только окончательно стемнело, но и успело рассвести. Немного опьяневшие друзья всё ещё сидели в бане.
– А латать тебя кто будет?– Не унимался Ючи.
– Слушай у тебя что, кандидатов мало в мужья для своей дочки? Разве в Ёми закончились знатные и храбрые мужи!?
– Нет. Но они не смогут дать ей самого главного.
– И чего же?
– Защиты.
– Защиты.– Усмехнулся Санд.– Это обеспечит ей твоё имя.
– А после моей смерти?
– До этого и я могу не дожить. Ты ведь знаешь, наша профессия несколько опасна. Да и месть ещё не выполнена, а пока я её свершаю, меня убьют, скорее всего.
– Это не точно. Да и если так, то отложи месть. Хватит.
– Ты видимо сошел с ума!– Санд подскочил на ноги.– Или тебе напомнить!?
В парилке запахло озоном.
– Нет. Я понял, что глупость сказал. Прости меня друг. Видимо, выпитое мной, туманит мой разум. Но всё же помни про мои слова.
– Я прощаю тебя, друг.– Охотник вновь уселся на скамью.
– Но ты так и не ответил мне на мой первый вопрос. Нравится ли она тебе?
Санд молчал. Ючи встал, чтобы окунуться ещё раз перед выходом из бани. Не было ясно, от чего покраснел Санд, от температуры, или от мысли об Аземи.
– Да. Она прекрасна как утренняя заря. Мне очень жаль, что я не в её вкусе.– Сказал Санд с грустью в голосе и направился за своим другом.
Ючи ничего не сказал, но улыбался, пока не видит Санд.
**********
– Ну как тебе Санд?– Поинтересовалась Кэзу с искоркой в глазах у своей дочери.
– Он красивый, для человека. Но он слишком… мелкий. Не пойми меня не правильно, но судя по папиным рассказам, Матаги Санд должен был быть огромной горой, нежели… этим.
– А ещё он сильный, смелый и напористый, для человека.
– Мам
– Поверь мне, может. Людям может понравиться кто угодно.
– Мам!?
– Да, мы встречались с ним за лет двадцать до твоего отца.
– Но как? Он же человек! Да и эта его уродливая борода!
– Я говорила, что он напористый? И потом, он ведь не совсем человек. Но наши отношения продлились около года. Потом он пропал. Отправился мстить. Но этот период был таким насыщенным.– Кэзу мечтательно закатила глаза.– Тогда его лицо ещё было по- юношески смазливым. Шрамов не было. По крайней мере, на лице. Красавец!
– Надеюсь, вы не… эм… ну ты поняла.
– Нет! Я дала обет, до свадьбы ни- ни! Как ты могла такое спросить!?
– Прости мам.
В комнате повисло неловкое молчание.
– Они надолго?– Наконец прервала паузу Аземи.
– Обычно они уходят спорить в баню на ночь, иногда на сутки. Пока спиртное, принесённое Сандом, или припасённое твоим отцом не кончится. Но раз Санд, в этот раз, с пустыми руками, то твой отец скоро должен вернуться.
– Они туда что, пить пошли?
– А то ты не догадалась?!
– Просто я не видела, чтобы отец много пил когда- нибудь.
– А он только с Сандом и пьёт.
– Раз они надолго, то расскажи мне о том какой он человек. Не так как папа рассказывает, только о том какой он сильный, да смелый, и сколько он крови пролил.
И Кэзу рассказала. Рассказала о том, как ради неё сорвал розу из сада императора, как влез к ней в окно с розой в зубах, но ошибся комнатой и попал к её сестре, как он потом убегал от её отца. Она даже рассказала, что она хотела убежать с ним в царство людей и жить где- нибудь в уединении, и о том, что ради этого она хотела отказаться от своих сил и долголетия, спилив рога. Рассказала и о внезапном исчезновении Санда. О том, что когда он вернулся, то уже сам прекратил развивать отношения и предложил расстаться друзьями. Не рассказала лишь об одном.
– За что он мстит Марбасу?– Не унималась Аземи.– Что он такого совершил?
Эта тема была под запретом в Ёми, так как Марбас был их союзником, и не стоило бросать на Ад тень подобной историей.
– Я не хочу об этом говорить. Знай, на это вправе ответить тебе лишь сам Санд. Но не вздумай спрашивать его об этом в лоб!
– Я поняла.
**********
Санд мирно спал в комнате для гостей. Спал он, как и хозяева этого дома на полу, на футоне. Под голову он положил брусок, обернутый в несколько слоев мягкой тканью, хотя хозяева дома его не понимали и предлагали ему нормальную подушку под голову, но он отказался. Ему снился сон. Сон, который он видел уже бесчисленное количество раз: « Молодая демонеса готовит еду. Затем она зовёт к столу своих детей. Ответа она не слышит. Демонеса идёт позвать заигравшихся детей, но выйдя из дома, она видит страшную картину. Четверо её детей были связаны и лежали на земле в куче. Над детьми возвышалась фигура охотника. Лицо его искажено в страшной и зловещей ухмылке. Мать не успевает крикнуть или среагировать. Метательный нож вонзается ей на полной скорости в голову прямо между оснований рогов. Она падает на землю. Охотник подходит к её телу, вытаскивает нож изо лба демонесы и с ещё более зловещей ухмылкой касается языком смеси крови и мозга на лезвии».