Медведь и Дракон
Шрифт:
– Да, но в то время мы понимали, что являемся основной целью этих конфликтов, и, оказывая помощь вам, мы защищали и свои национальные интересы.
– Верно, но не исключено, что основной целью сейчас является Америка. В таком случае мы, оказывая вам помощь, действуем в своих интересах. По всей вероятности, они ненавидят вас не меньше, чем нас.
Головко кивнул.
– Да, единственное, что я знаю о китайцах, это их чувство расового превосходства.
– Это опасное чувство для людей, дружище. Расизм означает, что ваши враги – это просто насекомые, которых надо прихлопнуть, – закончил Чавез, произведя впечатление на Кларка своей смесью акцента южного Лос-Анджелеса и глубокого анализа ситуации,
– Но Мао говорил, – заметил Головко.
– Это меня не удивляет, – продолжал Динг. – Я читал его «Маленькую Красную Книжку» ещё в школе. Он не хотел быть только политическим вождём. Нет, он хотел быть богом. Позволил самомнению занять место перед умом – это нередко случается с людьми, которые становятся диктаторами, правда?
– Ленин не был таким человеком, зато Сталин был, – заметил Головко. – Итак, Иван Эмметович является другом России. Как мне поступить с этим документом?
– Это вы должны решить сами, – сказал ему Кларк.
– Мне нужно поговорить со своим президентом. Ваш президент прилетает завтра в Польшу, верно?
– По-моему, да.
– Мне нужно позвонить кое-кому. Спасибо, что вы приехали ко мне, друзья. Может быть, в другой раз я смогу принять вас по-настоящему.
– Спасибо. – Кларк встал и опрокинул в рот остаток водки. Снова рукопожатия, и они уехали по той же дороге, по которой прибыли к Головко.
– Господи, Джон, что будет дальше? – спросил Динг, когда они выехали на шоссе.
– Думаю, что все постараются вколотить в китайцев немного здравого смысла.
– А если это не сработает?
Кларк пожал плечами и недоуменно поднял брови:
– Узнаем из одиннадцатичасовых новостей, Доминго.
Собирать и укладывать вещи для поездки непросто, даже если все это делает для вас обслуживающий персонал. В особенности это относилось к «Хирургу», которой не только приходилось думать о том, что она наденет на приёмах, но и быть Верховной Властью в вопросах одежды своего мужа. Райан с трудом терпел такое насилие над своим статусом, но был вынужден согласиться. Сейчас Джек все ещё находился в Овальном кабинете, стараясь завершить дела, которые не могли ждать его возвращения, – вообще-то значительная часть этих дел могла и подождать, но в правительстве существовали вещи, которые следует уважать, – и ждал телефонного звонка.
– Арни?
– Слушаю, Джек.
– Передай ВВС, чтобы они послали ещё один «Гольфстрим» в Варшаву, если Скотту понадобится незаметно слетать в Москву.
– Хорошая мысль. Они поставят его, наверно, на какой-нибудь военно-воздушной базе или ещё где-нибудь. – Ван Дамм вышел из кабинета, чтобы позвонить.
– Что ещё, Эллен? – спросил Райан у своей секретарши.
– Нужна сигарета?
– Да, пожалуй, перед тем как мы с Кэти улетим в сторону заката. – Вообще-то они летели на восток, но миссис Самтер поняла его. Она передала Райану последнюю сигарету сегодняшнего дня.
– Черт побери, – пробормотал Райан после первой затяжки. Он обязательно получит телефонный звонок из Москвы – разве не правда? Это зависело от того, насколько быстро там обработают полученную информацию, или, может быть, Сергей захочет дождаться утра, чтобы показать документ президенту Грушевому. Будет ли он ждать?
В Вашингтоне документ такого содержания был бы классифицирован как «КРИТИК» и положен на стол президента меньше чем через двадцать минут, но в разных странах существуют разные правила. Можно не сомневаться, что один из них позвонит, прежде чем он спустится с самолёта в Варшаве. Но пока… Он погасил сигарету в пепельнице, достал из ящика стола спрей и брызнул в рот кисловатый состав, скрывающий
– Тебе надо поговорить с Андреа.
– Что с ней случилось?
– Жалуется на боль в животе.
– О-о. – Кэти страдала от тошноты, когда была беременной Салли, но это было давным-давно, да и тошнота была не такой уж серьёзной. – Знаешь, в такое время вряд ли можно чем-нибудь помочь.
– Вот тебе и прогресс в области медицины, – был комментарий Джека. – И всё-таки она могла бы воспользоваться женским советом.
Кэти улыбнулась.
– Да, конечно, женская солидарность. Вы что, заключили союз с Пэтом?
На лице Джека появилась ответная улыбка.
– Да, может быть, он научит меня лучше стрелять из пистолета.
– Великолепно, – сухо заметила Кэти.
– Какое платье ты выбрала для большого приёма? – спросил президент у первой леди.
– Светло-голубое.
– Ты выглядишь в нём очень изящной, – сказал Джек, касаясь её руки.
В спальню вошли дети в сопровождении руководителей групп телохранителей, за исключением Кайла, которого несла одна из его львиц. Покидать детей всегда было непросто, хотя все уже привыкли к этому. Начались обычные поцелуи и объятия, затем Джек взял жену под руку и повёл её к лифту.
Они вышли из лифта на первом этаже и направились к вертолётной площадке. Там уже стоял VH-3 с полковником Мэллоем в кресле первого пилота. Морские пехотинцы отдали салют, как это они обычно делали. Президент и первая леди поднялись по трапу внутрь вертолёта и пристегнулись к комфортабельным креслам. Все это происходило под внимательным взглядом сержанта морской пехоты, который затем прошёл вперёд и доложил о готовности пилоту, сидящему в правом переднем кресле.
Кэти нравилось летать на вертолёте, потому что она делала это дважды в день. Джек больше не боялся летать внутри винтокрылой машины, хотя предпочёл бы управлять автомобилем. Это ему не разрешали уже несколько месяцев. «Сикорский» плавно оторвался от земли, развернулся в воздухе и направился к Эндрюз. Полет продолжался десять минут. Вертолёт опустился рядом с VC-25, военно-транспортным вариантом «Боинга-747»; несколько секунд до трапа, со стоящими поблизости телевизионными камерами, готовыми запечатлеть это событие.
– Повернись и помаши рукой, милая, – сказал ей Джек, когда они поднялись на вершину трапа. – Нас могут показать в вечерних новостях.
– Опять? – проворчала Кэти. Затем она помахала рукой и улыбнулась, но не провожающим, а телевизионным камерам. Закончив с этим, они вошли в самолёт и прошли вперёд, в президентские апартаменты. Там они пристегнулись к креслам под наблюдением сержанта ВВС, который затем сказал пилоту, что он может раскручивать двигатели и выруливать к концу взлётной полосы Ноль-Один-Правой. После этого все было как обычно, величественное ускорение, взлёт большого «Боинга» и подъем на тридцать восемь тысяч футов. Райан не сомневался, что в хвостовой части всем было удобно, потому что худшее кресло этого самолёта было таким же удобным, как лучшее кресло в салоне первого класса любой авиакомпании мира. В общем, это казалось напрасной тратой денег налогоплательщиков, но, насколько было известно президенту, ни один из налогоплательщиков ещё ни разу не жаловался на это достаточно громко.