Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– У меня в наличии лишь танковый взвод, да и тот после боя не в полном составе, - ответил комбриг.
– Давай что есть!..
Несколько минут огнём из автоматов отбивались наши бойцы от наседавших на КП немецких десантников. Наконец показались танки. Бойцы следом за ними ринулись в атаку, отбросили десант, а подошедшая пехота разгромила его. И тут в блиндаж вошёл танкист, весь в копоти, и доложил Мерецкову:
– Товарищ генерал армии, фашистский десант уничтожен!
Это и был лейтенант Владимир Мерецков. Маршал Ворошилов узнал его. Климент Ефремович подошёл и обнял, как родного сына.
– Спасибо, Володя, ты всех нас выручил!
12
В
– Ну, здравствуй, Валериан Александрович!
– улыбнулся Кирилл Афанасьевич, подав ему руку.
– Не зря говорят, что пути Господни неисповедимы. Вот и мы с тобой вновь встретились. Не забыл ещё, как в финской войне твоя 14-я армия громила финнов?
– Не забыл, товарищ генерал армии, - сдержанно ответил Фролов.
Мерецков не мог не заметить, как при этом он сурово свёл брови, а в его карих глазах затаилась грусть. «Наверное, огорчён, что теперь не он, а я командую фронтом, - пронеслось в голове.
– Но тут уж предъявлять претензии надо не мне, а Ставке».
После того как генерал Фролов ознакомил Мерецкова с обстановкой на Карельском фронте, он сообщил, что ему позвонил начальник Генштаба маршал Василевский, сказал, что Ставка назначила командующим Карельским фронтом Мерецкова, и распорядился передать фронт в его руки.
– А когда я спросил, куда направят меня, - продолжал Фролов, - он сослался на вас, Кирилл Афанасьевич: мол, вы в курсе дела. Я бы хотел знать, так ли это?
Хотя генерал Фролов держался достойно, в его голосе слышались тревожные ноты, но Мерецков не придал им особого значения. Однако скрывать что-либо от бывшего комфронтом он не мог, да это было и не в его натуре. Усевшись, он пригласил к столу и Фролова.
– Валериан Александрович, тебя я знаю давно, человек ты прямой и честный и отнюдь не самолюбив. То, что сдаёшь фронт в другие руки, тебе, естественно, не по душе. Случись такое со мной, я бы тоже переживал не меньше тебя.
– Кирилл Афанасьевич разговаривал с Фроловым доверчиво, неторопливо, как бы размышляя, и это, как он понял, смягчило сердце коллеги. Фролов улыбнулся краешками губ, но тут же его лицо снова помрачнело.
– Но такова судьба военачальника: то одну дают ему должность, то другую, а то и вовсе не дают. Сталин не говорил мне что-либо плохое о вас, и я понял, что претензий к вам у него нет. Он сказал, что задачи Карельского фронта резко усложнились и Ставка решила, чтобы фронт возглавил более опытный генерал. Надеюсь, ты не станешь отрицать сей факт?
Фролов покраснел, словно его уличили в чём-то плохом.
– Что вы, Кирилл Афанасьевич, у вас опыта дай бог, не то что у меня.
– Он развёл руками, но, увидев, как Мерецков хмуро свёл брови, добавил: - Я это говорю честно, и в моих словах нет и намёка на иронию.
– Естественно, я спросил Сталина, как быть с генералом Фроловым, ведь он давно командует фронтом, исходил его вдоль и поперёк, - продолжал Кирилл Афанасьевич.
– Он сказал, что не возражает, если я возьму вас к себе заместителем. Теперь же хочу спросить, согласны ли вы на такой вариант?
– Согласен, Кирилл Афанасьевич, и очень благодарен вам за доверие!
– Генерал вмиг повеселел.
Он ожидал, что Мерецков станет говорить ему, что и как делать, чем заняться в первую очередь, что можно, а что нельзя, но тот весело бросил:
– Тогда за работу, Валериан Александрович! Что вам делать, вы и без меня знаете.
–
– Фролов встал и хотел было идти, но Мерецков задержал его.
– Приказ о моём вступлении в командование готов, и я прошу вас объявить его личному составу.
– Он вручил Фролову документ.
– И ещё просьба: через два-три дня в Беломорск прибудет управление Волховского фронта, на его основе мы с вами сформируем управление Карельского фронта, которое сразу же должно будет приступить к работе. Сейчас, как вы понимаете, характер работы существенно меняется - от обороны мы переходим к наступлению. Новые задачи ложатся и на штаб фронта.
– А кто будет начальником штаба?
– Я ещё сам не знаю, но начальник Генштаба заверил меня, что подберёт нам толкового генерала.
Вскоре Мерецкову стало известно имя «толкового генерала» - им оказался Борис Алексеевич Пигаревич. «Вообще ни один из начальников штабов не служил больше года ни в отдельных армиях, ни на фронтах, которыми я командовал, - отмечал Мерецков.
– То переведут на другую должность, то я сам ставлю вопрос о замене. Вероятно, дело заключалось не только в объективном, но и в субъективном моменте: я готов допустить, что штабистам служить со мной было нелегко. Ведь я долго работал в штабах. Поэтому их специфику знал и требовал многого». Но к приходу Пигаревича в штаб Кирилл Афанасьевич отнёсся с одобрением. Борис Алексеевич был не новичок в штабном деле, он закончил Военную академию Генштаба, в финскую войну был начальником штаба 14-й армии, во время войны возглавлял оперативную группу войск западного направления. На Карельский фронт он прибыл с должности начальника штаба 5-й армии.
– Как будем работать, Борис Алексеевич?
– спросил Мерецков, когда тот по приезде в штаб представился ему.
– Так, чтобы от нашей работы выиграл фронт в боях с гитлеровцами!
– ничуть не смутившись, ответил генерал.
– Север давно вошёл в мою жизнь, всё мне здесь знакомо и дорого, так что воевать будем на совесть!
Мерецков сказал Пигаревичу, что больше всего в штабном деле он ценит аккуратность и точность. Иной начальник штаба порой идёт по ложному пути, дабы возвеличить свои «заслуги» в боевых операциях, приукрашивает действительность, а это уже обман.
– Надеюсь, Борис Алексеевич, вы это понимаете не хуже меня, - улыбнулся Кирилл Афанасьевич.
– Когда я ещё учился в Военной академии Генштаба, мне легли на душу слова Александра Суворова: «Я люблю правду без украшений ».
– Сие изречение принимается, - одобрительно усмехнулся Мерецков.
– Север мне тоже бередит душу.
Было о чём задуматься Мерецкову, но он быстро сориентировался. Прежде чем разработать план по освобождению Крайнего Севера от немецко-фашистских захватчиков, он побывал в каждой армии, переговорил с командующими, лучше узнал командиров корпусов, дивизий, и у него сложилось своё мнение на этот счёт. Наиболее выгодным направлением для сосредоточения своих усилий он считал Кандалакшское: оно позволяло расчленить 20-ю лапландскую армию немцев на две группировки, изолированные друг от друга, - а вспомогательный удар следовало нанести на мурманском направлении. Об этом он и поведал своим помощникам.
– Что вы скажете, Борис Алексеевич?
– спросил он начальника штаба.
Генерал Пигаревич одобрил задумки Кирилла Афанасьевича, особенно предложение избрать основной формой манёвра глубокие обходы открытых флангов обороны врага и на труднопроходимой местности наносить по нему удары специально подготовленными для этой цели войсками.
Ставка одобрила предложенный Мерецковым план освобождения Крайнего Севера и приказала командованию фронта «немедленно приступить к подготовке операции».