Мерле и повелитель подземного мира
Шрифт:
Неожиданно Юнипа нанесла ей удар в грудь, Мерле упала на колени, но быстро вскочила и с силой толкнула Юнипу. Та упала навзничь, ударилась затылком о каменный выступ, да так сильно, что голова подскочила, как мячик, — и осталась лежать на земле. Боясь, что она вдруг снова попытается напасть, Мерле сорвала у себя со спины рюкзак и стала в нем рыться в поисках какого-нибудь средства для защиты. В спешке выбросила наземь бутылку с водой, зеркальце, куриную лапку… Ничего подходящего нет. И делать больше нечего.
А что можно было сделать?
Юнипа продолжала лежать, не подавая признаков жизни. Но ее зеркальные глаза были открыты и устремлены на маленькое ручное зеркальце, выброшенное из рюкзака и оказавшееся рядом с ней.
Мерле нагнулась, подняла зеркальце и куриную лапку, сунула их в карман платья и, прихрамывая, полезла на камни и кучи щебня, пока не выбралась из развалин наверх. Она замахала руками и во весь голос стала звать Фермитракса. Через минуту свет, метавшийся вдоль стен, упал на нее, и из темноты вырвался обсидиановый лев. Все вокруг осветилось, и лишь за дальними камнями сгустились тени.
— Где девочка? — спросил он, опустившись возле нее.
— Подожди, я — сейчас! — Мерле побежала назад, спрыгнула в ложбину между камнями и вскоре вернулась с Юнипой на руках, которую она несла, как маленького ребенка. Юнипа тяжело дышала, хваталась за грудь, словно шов «крестиком« причинял боль, и едва шевелила губами. Мерле не понимала, что она пыталась сказать.
— Мы должны ее взять с собой.
Мерле хотела еще что-то добавить, но тут ее рог перестал ей повиноваться, — им завладела Королева Флюирия, которая громко сказала:
— Она принадлежит Лорду Свету. Она предала нас!
Мерле готова была зарычать от злости, но пока Королева распоряжалась ее языком, нельзя было даже хмыкнуть. Но она собрала всю свою волю, весь свой гнев в кулак и с диким ревом освободилась от чужого воздействия. В то же время она ощутила, как этому поразилась Королева, как растерялась, как сжалась в комок где-то внутри нее, испуганная бурным проявлением своеволия Мерле.
«Никогда меня не перебивай, — думала с гневом Мерле. — Не смей никогда так делать!«
И продолжала молча распекать Королеву: «Мы с тобой его так ни о чем и не спросили… ни о помощи Венеции, ни о помощи Серафину с Юнипой, и другим тоже… Даже не спросили! Может, ты вообще не собиралась его ни о чем спрашивать и просто сама хотела в чем-то убедиться? Потому мы здесь и оказались. Какое тебе было дело до Барбриджа? Или до Каменного Света? Никакого!.. Ты заботилась только о себе«.
Мерле испытывала чувство злой досады и одновременно жалости к самой себе. Однако где-то в глубине души она признавала, что тайна, которую несет в себе Королева Флюирия, наверное, очень велика, просто несоизмерима с теми обвинениями, которые она, Мерле,
Королева молчала, а Фермитракс с удивлением поглядывал, как Мерле взваливает ему на спину Юнипу. Затем Мерле сама взобралась на него, прижала собой недвижимую Юнипу к шее льва, ухватилась руками за его гриву и велела взлетать.
Обсидиановый лев взмахнул своими мощными каменными крылами, поднялся и направился к оконному отверстию в стене башни.
Юнипа все заметнее шевелила губами, но Мерле не решалась нагнуться к ее голове, опасаясь, что это очередная хитрость Барбриджа, ее господина.
Вдруг ей показалось, что она улавливает в едва слышном бормотании Юнипы одно слово. Хотя это слово звучало довольно странно и совсем не к месту.
— Дедушка, — сказала Юнипа.
И отчетливо повторила:
— Он — твой дедушка.
Мерле замерла.
— Нет, — сказала Королева. — Она лжет. И он лжет.
Веки Юнипы дрогнули, открылись, и в ее зеркальных глазах Мерле увидела саму себя, белую, как привидение, озаренную светом крылатого льва.
Лицо Юнипы оставалось неподвижным, и лишь ее широко раскрытые глаза смотрели сквозь Мерле, сквозь темноту, сквозь миры, куда-то в Страну Лжи, в Страну Правды.
— Дедушка, — пробормотала Мерле.
Не слушай! Он только того и хочет, чтобы ты поверила. Барбридж заставляет ее распространять свои лживые выдумки, чтобы ты ему подчинилась.
Мерле еще раз взглянула в зеркальные глаза на оба своих белесых отображения и отвернулась от Юнипы.
— Это ничего не меняет, — твердо сказала она, хотя в голове у нее мысли роились, как пчелы в улье. — Дед он мне или нет, но на нем лежит вина за то, что случилось с Юнипой… и со всеми нами.
Королева, конечно, знала, что происходит у нее в душе, но затаилась и молчала.
Фермитракс уже приблизился к полуразрушенному балкону, когда Мерле вдруг произнесла вслух поразившую ее мысль:
— Почему же над Юнипой он может властвовать, а над Фермитраксом нет? Ведь Каменного Света в Фермитраксе куда больше, чем в ней.
Лев опустился на широкий каменный балкон перед отверстием, пробитым наружу, Оттуда залетали снежинки и тонким слоем, как белый пух из вспоротой подушки, устилали темный камень.
— Надо мной никто не властвует. — После купания в Каменном Свете басистый голос льва внушал еще больший трепет. — Мое — это мое и больше ничье.
Мерле прочитала в его глазах: «Пока ничье«. Но может быть, она просто обманулась и видит не то, что ей подумалось? «Ох, если бы, если бы, если бы!«
Позади них во тьме послышалось медленное и равномерное хлопанье крыльев. Обернувшись, Мерле и Фермитракс увидели приближавшегося к ним Барбриджа верхом на его лилиме. Спиралевидное тело твари подрагивало и покачивалось, выпуклые глаза горели, как факелы, а на крыльях поблескивал лед.
«Ты права, — подумала она. — Лилим жутко замерз«.