Мертвая река
Шрифт:
– Что нормально, Белл?
– То, что ты взял на себя роль судьи! Она же человеческое существо! Ты знаешь, что будет со всеми нами, если тебя поймают? Даже того, что творится с проклятыми собаками, достаточно, чтобы посадить тебя в тюрьму!
– Анофтальмия[16], Белл. Твой промах. Анофтальмия, помнишь?
– Хорошо помню. Но я никогда не оправдывала то, что ты сделал. Никогда. Но ты не можешь просто продолжать накладывать одно на другое и рассчитывать,
– Хватит! С меня хватит! – Он тоже кричал. Его лицо горело. – Ну, что ты собираешься предпринять, Белл, а? Скажи. Что, ты, блядь, собираешься с этим делать?
Ее лицо превратилось в одну большую уродливую гримасу презрения.
Презрительную усмешку, адресованную ему.
И Крис Клик кое-что понял. Его жена только что решилась.
Будто молния сверкнула, выпроставшись из тучи – и вот она уже не выглядит робкой, затюканной домохозяйкой. В ее взоре – непреклонность.
– Я ухожу, вот что я собираюсь с этим сделать! – сказала она. – И забираю девочек. А ты можешь оставить своего маленького сына-насильника в своем полном распоряжении. Ты ведь уже учишь его всем этим ужасным вещам, так ведь? Вы двое, черт возьми, можете гореть в аду вместе. Но ты больше не причинишь вреда девочкам. Все это зашло слишком далеко. Хватит. Все кончено. Слышишь? Немедленно. Ты не можешь уйти! А я могу...
На мгновение у него перед глазами возникло яркое желтое пятно, как будто он смотрел прямо на вспышку фотоаппарата. А потом он ударил ее в живот – первый раз, второй, третий. Звук у этих ударов был такой, будто кулак влеплялся в боксерскую грушу. Когда-то у него было время тренироваться... А вот четвертый удар правой пришелся жене в висок – и на его глазах ее ноги безвольно подломились, и Белл рухнула наземь, как подстреленный метко посланной пулей олень.
– Это я-то не могу? – Крис услышал, как рычит на ее неподвижное тело, навзничь распростертое на линолеуме, и не узнал свой голос. – Я – НЕ МОГУ?!!
Дети смотрели на него – Пег с ужасом, а Брайан...
Выражение лица сына он не смог понять. Ну и хрен с ним.
Затем Пег оказалась на полу рядом с ней, хлопая ее по щеке.
– Мама, мамочка!
– С ней все в порядке, – сурово припечатал Крис. – Оставь ее. Брысь! – Отогнав дочь грозным замахом руки, он наклонился и поднял жену, просунув руки под ее влажные от пота подмышки – ну и мерзость! От этого даже во рту у него появился какой-то мерзкий привкус – захотелось сплюнуть. Он выдвинул стул из-за стола и усадил ее на него.
Осторожно посадил – так, чтобы она не упала, – и стал нежно поддерживать на весу.
– Пег, будь добра, принеси мокрое полотенце, – повелел он.
Дочь не пошевелилась. Она просто застыла с сердитым видом.
– Пег!
Крис наблюдал, как она, наконец, придя в себя, прошла к раковине, смочила полотенце и опустилась на колени рядом с матерью.
И в этот момент раздался звонок в дверь.
Глава 27
–
Он изменил тактику, взяв себя в руки. Говорил тихо, со своим почти южным акцентом.
Ее отец попросту ебнутый.
Она не знала, на что решиться. С одной стороны, подойти к двери означало впустить в дом потенциальную возможность хоть какой-то нормальности, глоток свежего воздуха из внешнего мира, какого-то человека или людей, которые, по всей вероятности, не избивали своих жен и не держали диких женщин – в погребе, а детей – под замком. С другой стороны, существовала вероятность того, что вся эта мерзость раскроется. И тогда не избежать позора – и, в конце концов, насмешек.
Но Пег просто кипела от злости. Злилась не только на отца, но и на мать. Она сидела ошеломленная во время тирады матери, не веря своим ушам. Хватит? Все зашло слишком далеко? Именно сейчас? Она прямо вот сейчас уходит от него? Все лишь потому, что Брайан показал себя маленьким больным ублюдком, каким был всегда? А ведь то, что творится в сарае, длится уже много лет. Почему же вот это все не зашло «слишком далеко», когда Крис Клик ночами насиловал и, наконец, обрюхатил свою собственную дочь? Почему этого было недостаточно?
«Ты заберешь меня с собой? Только через мой труп».
Да пошла она подальше, ее мать. Пусть все идут к чертям собачьим, кроме Дарлин.
Пег подошла к двери, открыла ее, и чуть не закрыла снова. Она была в ярости, но не была готова к такому.
Мисс Ратон?
* * *
Выражение лица Пег сказало ей все, что она хотела знать. Что она была права. Она увидела страх, смятение – и еще многое. Даже гнев. Ей было жаль девушку – действительно жаль, – но нужно было это сделать. Ее родителям нужно знать, если они еще не в курсе. А если они будут в курсе – Женевьева уверена, что сможет помочь.
Она выдавила из себя улыбку.
– Привет, Пег. Ты меня впустишь?
– Э-э... сейчас не время...
– Самое время. Ну же, Пег, я не причиню тебе вреда. Я пришла, чтобы помочь.
– Вы не сможете помочь, мисс Ратон.
– Откуда ты знаешь?
– Я просто...
Все шло не очень хорошо. Она не могла силой прорваться внутрь.
– Ты удивишься, – сказала она, – но у меня хорошие связи в женской консультации. Я знакома с многими врачами. С первоклассными врачами, солнце. И...
– Я же сказала, что сейчас не время, мисс Ратон!
«Я что, угодила в разгар семейной ссоры?» – предположила учительница. Может, Пег и права. Может, сейчас не время. Но, раз уж она пришла... Она могла представить, что уедет, а затем вернется, когда будет удобнее, но не могла найти подходящие аргументы.
Затем из-за спины Пег вышел ее отец – Кристофер Клик.
Он выглядел достаточно доброжелательно и радушно улыбался.
– Что за манеры, Пегги, – сказал он. – Пожалуйста, проходите.