Мертвая река
Шрифт:
– Я ничего подобного не говорила...
«Но мне и не нужно ничего говорить – подумала она. – Ты все сказал за меня. Трахнул свою собственную дочь, ублюдок! Больной кусок дерьма! Ты трахнул ее, она забеременела, а теперь я напомнила тебе об этом, да? Ты жалкий мешок с...»
То, что произошло в следующую секунду, Женевьева никак не ожидала.
* * *
Зато Пег ожидала.
Пег видела, как ее отец ударил
На этот раз – ладонью наотмашь, но с не меньшей силой, и прямо по голове, так что в одно мгновение мисс Ратон стояла перед ней, а в следующее – уже вытянулась во весь рост на полу, ударившись головой об антикварный шкаф для посуды с такой силой, что внутри задребезжали тарелки. Она увидела, как веки учительницы дрогнули... и закрылись.
– Господи, папа! Что ты?..
– Заткнись, Пегги. Это ты во всем виновата, маленькая сучка. Убирайся отсюда! Сходи в сарай и принеси веревку!
– Веревку? Зачем она тебе?
– Иди! Сейчас же!
– Нет!
– Я схожу, – сказал ее брат.
Она услышала, как хлопнула входная дверь.
Отец пристально смотрел на нее. Пег поняла, что он и ее хочет теперь ударить.
– Убирайся с глаз долой, – сказал он. – Это все из-за тебя. Из-за тебя и твоей пизденки. Иди, помоги матери.
Глава 28
Дорогуша пряталась.
Дорогуша – Дарлин, ее ведь звали Дарлин, – спряталась. Она притаилась за кроватью сестры, потому что здесь было безопасно. Она слышала громкие голоса и звуки тяжелых ударов, чувствовала, как пчелы жужжат сквозь половицы, как медведи выходят из темноты леса, а у окон сидят черные вороны, желающие залететь внутрь.
Ей ничего не оставалось, как свернуться калачиком и целовать свои колени.
Она может моргнуть сто раз – и сосчитать каждый миг.
Если так сделать, слезы уйдут.
Она будет считать каждый миг, каждый поцелуй – и не заплачет, ни за что не заплачет.
Глава 29
Женевьева Ратон очнулась оттого, что ее тащили волоком на веревке, привязанной к ее запястьям.
Ее волок на животе по двору буйный псих. Безумец.
Она увидела прожекторы над сараем с открытыми дверями. Почувствовала твердую землю и мокрую траву. Услышала лай собак. Ее руки готовы были вот-вот вырваться из плечевых суставов.
Она увидела мальчика, шедшего рядом с ней и ухмылявшегося.
Она повернулась на бедре, пытаясь встать на ноги, но ее тянули слишком быстро, и она снова упала, ударившись подбородком. Рот наполнился кровью. Щеку располосовала горячая боль. Женевьева взвизгнула, но псих даже не обернулся – знай себе продолжал ее тащить. Она переваливалась с боку на бок, обдирая бедра – и увидела, как откуда-то сзади к отцу подбежала Пег и потянула его за руку, пытаясь остановить.
– Папа! Остановись, пожалуйста! Ты не можешь этого сделать! Она моя учительница, папа. Она моя...
– Подруга? Ты же это хотела сказать? Твоя,
Женевьеве удалось перевернуться на задницу, упереться ногами, как ковбой на родео, и дернуть за веревку. На секунду Крис потерял равновесие, но затем рывком скорректировал свое положение, и Женевьева снова оказалась распростертой на животе.
Они были уже почти у сарая.
– Папа, ты не можешь...
Он схватил дочь за руку и швырнул на землю. Протащил веревку последние несколько футов и привязал конец к дверной ручке. Затем подошел к ошеломленной Пег, съежившейся в грязи.
– «Папа, ты не можешь», – передразнил он. – Ты не можешь. Ты не можешь! Я уже дурею от этого «ты не можешь», и от женщин в этой семье! От твоей матери, твоей идиотки сестры, от тебя!
Женевьева встала на одно колено. Затем поднялась на ноги.
– Пожалуйста, – сказала она. – Просто отпустите меня. Я никому об этом не расскажу, обещаю. – Ее голос звучал хрипло и как бы издалека.
Брайан огрел ее сзади палкой по голове. Палку она, вот незадача, не успела разглядеть. Боль была адская.
– Заткнись, леди, – сказал мальчик.
– Пропадите вы пропадом, все женщины до одной, – процедил Клик. Он уже дошел до стадии белого каления. – Я сыт всеми вами по горло, проклятые суки. Вы – пиявки, все до единой! Вы высасываете мужчину досуха. Мужчина работает как собака каждый день, а вы высасываете его досуха! – Он наклонился, сграбастал Пег за ворот толстовки и поставил на ноги одним мощным рывком. Затем схватил толстовку обеими руками и стал трясти. Пег моталась в его руках.
Женевьева не собиралась смотреть, как он избивает собственную дочь.
– Прекратите! – выкрикнула она. – Немедленно прекратите! Хватит! – И на этот раз ее голос звучал ясно.
Брайан тюкнул ее по уху. Она снова чуть не упала, но ей удалось устоять на ногах.
Повернулась, чтобы схватить его, но он, смеясь, отскочил в сторону.
– Ах ты, маленький засранец!
Она почувствовала, как кровь стекает по шее.
Пег вскрикнула. Клик просунул руку под толстовку и схватил ее за грудь. Пег пыталась вырвать его руку, но он только сильнее вцепился в нее.
– Клик! Будь ты проклят, Клик!
Женевьева повернулась, чтобы посмотреть, не собирается ли Брайан снова ее ударить. Он просто улыбнулся. Маленькая змея.
– Клик!
Он не обратил на нее никакого внимания. Он был сосредоточен на груди своей дочери.
– Знаешь, на что ты годишься, Пег? – сказал он. – Вы, нелепые ноющие сучки, хороши для одного, и только для одного, и в половине случаев вы несчастны от этого. Думаешь, я не знаю, кто ты такая? Думаешь, я этого не знаю? Ты ничем не лучше той твари там, внутри. Той твари в погребе. Там вам всем и место. Всем, до последней пизды!