Мертвая река
Шрифт:
– Две ходки, - пожала плечами Пег.
– А как ты затащила сюда Сэма?
– Она принесла его. Женщина. Я несла тебя.
– Ты?
– Мы намного сильнее, чем кажемся.)
Потом они принялись за то, что осталось от Арта.
Осталось немного, после Розетки и собак. Женщина, похоже, против них не возражала.
* * *
–
Она протягивала мне целый шипящий стейк, нанизанный на палочку.
Я сказал ей, что она не в своем уме. Что я никогда не смогу это съесть.
Она улыбнулась.
– Поначалу я тоже чувствовала отвращение. Но голод не тетка. Я сказала, что тебе захочется это съесть. И рано или поздно ты это съешь.
Я сказал ей, что она отвратительна.
– Я могу рассказать тебе обо всем, что вызывает отвращение, - сказала она.
А потом она это сделала.
* * *
Вначале мне было даже противно на нее смотреть.
Лицо и руки у нее были жирными, и хотя они искупались в море и закутались в шкуры от холодного ночного воздуха, все же на открытых участках их тел были видны мазки и потеки крови, а под ногтями чернела кровь.
Казалось, что в пещере нет такого места, куда бы я мог посмотреть без рвотных позывов. Уж точно не на тех, кто ел у костра у входа в пещеру. Не на второй дымящийся костерок в задней части пещеры, где они сушили полоски мяса над чем-то, похожим на коптильню в вигваме, полоски, которые колыхались на восходящем потоке воздуха от жара. Не на груды сырого мяса, над которыми уже жужжали мухи, не обращающие внимания на холод, не на огромную покореженную кастрюлю, наполненную морской водой для засолки того, что они не собирались использовать немедленно.
Казалось, мои друзья повсюду. Они были разбросаны вокруг меня.
Но Пег хотела поговорить. Похоже, ей было необходимо выговориться, и, начав говорить, она уже не могла остановиться.
Поэтому я уставился на свои колени и позволил ей это.
Она рассказала мне о своем отце, ни разу не назвав этого человека по имени, он всегда просто ее отец – и о том, что он сделал с Женщиной, Пег и остальными членами ее семьи. Как он схватил Женщину, когда она была ранена и «выбыла из игры», как выразилась Пег, и приковал ее в погребе якобы для того, чтобы «цивилизовать», но на самом деле для того, чтобы пытать и сексуально домогаться. Склонность к этому он передал своему сыну, который поступал точно так же.
Как он насиловал Пег каждую ночь, и она забеременела Адамом, который сейчас сидел на корточках на земляном полу пещеры вместе с младшей сестрой Пег, Дарлин и лепил фигурки из грязи. Как он заставил ее скрывать беременность, на что ее мать с готовностью согласилась.
Как он запер Розетку в собачьем вольере почти на десять лет.
* * *
Я почти ничего не сказал. Я искал способ разыграть ее. Какой-то намек на сочувствие или симпатию, который мог бы заставить ее освободить меня. Я сразу понял, что она моя единственная надежда. Но я не мог понять ее. Что, черт возьми, она здесь делала?
Стоит поглядеть на Женщину - и становится видно, что она очень опытна в этом деле. Шрамы,
Или очень древним. Доисторическим.
А вот Пег - совсем другое дело. Я видел, как она убивает, как разделывает моих друзей, и все это не моргнув глазом. Но я также видел, как она с улыбкой наклонялась, чтобы принять поцелуй и объятия от своей младшей сестры. Я видел, как она брала на руки малыша Адама и подбрасывала его вверх-вниз, пока он не захихикал и не замахал руками от восторга - совсем как любая мать.
Она разговаривала со мной вежливо. Она не сделала мне ничего плохого. Трудно было поверить, что она сама бросила свой народ, чтобы оказаться здесь, в этом месте.
Это была единственная карта, которую я мог открыть. Поэтому я спросил ее.
– Почему?
– Посмотри на нее, - сказала она.
– Посмотри внимательно. Она великолепна. Она единственная в своем роде. Она свободна. Свободна быть самой собой в меру своего разумения. Свободна от всех ограничений. Ты не поверишь, но она может быть очень доброй. Когда захочет. И это главное. Когда она этого хочет. Для нее нет никакого фальшивого цивилизованного кодекса правил, которому нужно следовать. Никакой фальшивой вежливости, никаких уверток. Никакой лжи. Не думаю, что она вообще умеет лгать. В ней есть смелость, преданность, щедрость и сила. Она - та женщина, которой я хочу стать.
– Я никогда не знала об этом до той ночи, когда отец убил мою учительницу, которая пришла в наш дом только для того, чтобы открыто поговорить с моими родителями о моей беременности. Моя учительница обладала многими теми же качествами. Смелостью, преданностью, щедростью.
– Чего у нее не было, так это силы.
Я хотел сказать, что эта женщина убивает людей. Черт побери, она разделывает их и ест!
Однако у меня хватило ума закрыть рот.
* * *
– Меня будут искать, - сказал я.
Пег кивнула, обгладывая косточку.
– Тебя уже ищут, - сказала она.
– Мы видели их два дня назад. Полдюжины полицейских на пляже в полутора милях отсюда. Где-то около полудня. Впрочем, они вскоре прекратят поиски.
– С чего ты это взяла?
– Я знаю здешние течения. Одежда твоих друзей и твои сценарии сейчас в пяти-шести милях отсюда, скорее всего, на большой глубине. А сам пляж? Песок не выдает многих тайн. Ты уверен, что не хочешь поесть?
* * *
Я морил себя голодом три дня.
Они давали мне пить, когда я просил, но это было все, за исключением того, что предлагали мне мясо, от которого я отказывался, и которое продолжало выворачивать мой желудок каждый раз, когда я видел его или чувствовал запах готовящегося блюда. Воду в основном приносила Дарлин.
Но она никогда не заговаривала со мной и не отвечала на мои вопросы.
Я знал, что она умеет говорить. Она разговаривала с Пег и со своим маленьким племянником. Даже с Женщиной на ее родном языке.