Мертвая река

Кетчам Джек

– Мы можем остановиться на минутку?
– спросил я.
– Не возражаете?

– Почему?

– Э-э-э, надо слить воду.

Пег мгновение смотрела на меня, а потом рассмеялась.

– Тебе нужно пописать. Конечно же, иди. Но не отходи слишком далеко.

Она крикнула что-то на их языке, и Розетка повернулась, и собаки повернулись и ждали, пока я, спотыкаясь, отошел в ближние кусты и позволил себе, как говаривал мой дядя, освежающую паузу. Это было очень приятно, после недели ссанья и сранья в щербатую фарфоровую миску. Если не считать

того, что у меня были связаны руки, это было почти нормально.

– Зачем тебе одежда?
– спросил я, когда мы снова двинулись в путь.
– Ты ведь обычно ходишь без нее, верно?

– Просто маленькая предосторожность. Как мы выглядим издалека? Одетые, я имею в виду. Семья вышла прогуляться по лесу, вот и все.

– Но если кто-то подойдет поближе...

– Если кто-то подойдет поближе, это его проблема.

«Она ужасно уверена в себе», - подумал я.
– «Здесь могут быть охотники. Люди с оружием». Я спросил ее об оружии.

– Мы им пользовались, - сказала она.
– Женщина умеет стрелять из чего угодно, включая дробовик или винтовку. Но они ужасно шумные. И еще есть проблема с боеприпасами. Мы же не можем просто заявиться в оружейный магазин и попросить коробку патронов двенадцатого калибра, правда?

– Ты бы могла.

Она улыбнулась.

– У меня нет документов. Больше нет.

– И охотники вас не беспокоят?

– Мой отец был охотником. Она убила его. Сказала, что его кишки были разбросаны по всему сараю.

* * *

– Раздевайся, - сказала она.

К тому времени я был более чем готов это сделать. Утро выдалось жаркое, и одежда прилипла ко мне, как грязная, вонючая клейкая лента.

Собаки и Розетка вошли в воду первыми, но заводь была широкой и глубокой под каскадом воды из ручья наверху, и всем нам хватило места. Собаки не стали задерживаться в воде - просто поплавали кругами, а потом помчались вверх по камням, отряхиваясь, чтобы понежиться на солнышке.

Однако Розетке вода понравилась, и некоторое время мы были в воде впятером, а маленький Адам радостно плескался у берега. Поначалу вода была очень холодной, но было так чудесно, когда она медленно текла по моей коже и падала на гранитные скалы внизу, а через некоторое время к холоду привыкаешь. Пег передала мне наполовину использованный кусок грубого мыла и наблюдала, как я мыл волосы, лицо и руки, а затем, отвернувшись от нее в тщетной попытке проявить скромность, которая, как я уже тогда понимал, была нелепой, - все остальное.

Я вернул ей мыло, когда закончил, и просто покачивался на воде, наслаждаясь ощущениями.

Однако вот что меня поразило. Отмытая до блеска, Пег выглядела почти другим человеком. Как обычная молодая девушка. И очень симпатичная. Не то чтобы я впервые обратил на это внимание. В пещере она почти всегда была такой же обнаженной, как и сейчас. Ее тело было стройным и подтянутым, особенно попка и бедра. Грудь небольшая, с длинными острыми сосками, волосы на лобке светло-коричневые, почти светлые, в отличие от длинных, гораздо более темных волос на голове, которые сейчас блестели на солнце.

Как

я уже сказал, я замечал это и раньше. Конечно, замечал. Я же мужчина. Точно так же я замечал гибкое сильное тело Женщины. Но впервые я не испытывал смешанных чувств по этому поводу. Я впервые не воспринимал ее как какую-то образованную дикарку.

Она быстро и эффективно справилась со своими делами, а затем бросила кусок мыла Женщине, которая ловко поймала его, понюхала и скорчила гримасу. Это рассмешило их обеих.

Значит, она умеет смеяться, - подумал я.
– Женщина умеет смеяться.

Когда она закончила - очень поверхностная работа по сравнению с моей и Пег, - можно было сказать, что ей не очень-то нравится этим заниматься, - Женщина передала мыло Дарлин, которая подошла к Розетке, плескавшейся рядом, и вымыла сначала ее, а потом себя. Розетке, похоже, это понравилось. Затем Дарлин намылила Адама, который тут же заплакал. Но это ее не смутило.

– Хватит, - сказала Женщина, когда Дарлин закончила, и хлопнула в ладоши.

Ее лицо снова стало серьезным и суровым. Мы послушались.

Выбравшись из заводи, я повернулся к Пег.

– Можно мне постирать одежду? От нее воняет.

– Почему бы и нет, - сказала она.

Она что-то сказала Женщине, та пожала плечами, затем что-то сказала Дарлин, и Дарлин протянула мне мыло. Потом они все сидели и смотрели, как я у кромки воды намыливаю и прополаскиваю рубашку, брюки, трусы и носки, отжимая их как можно сильнее и снова надеваю. Когда я закончил, солнце уже стояло высоко.

Это было лучшее из того, что я пережил за неделю. Я снова почувствовал себя человеком.

Но это продолжалось недолго.

* * *

– Руки за спину, - сказала она.

– Почему?

– Просто сделай это.

Она только что развязала их, и я удивился. Потом понял. Она собиралась снова их связать. Мне это не понравилось.

– Не понимаю. Я ведь ничего не сделал. Я же ем...

– Просто сделай это, Дональд.

Всякий раз, когда она называла меня по имени, я понимал, что это серьезно. Я снова лежал на ложе из молодых побегов, прислонившись к стене пещеры. Ноги снова были связаны. Мое маленькое путешествие на природу осталось лишь воспоминанием. Мечтой о свободе. О чем-то, приближающемся к нормальной жизни.

Мы поели. На этот раз собаку. Бог знает, где Женщина ее взяла. Украла или поймала. Я узнал, что по всему лесу расставлены ловушки. Ловушки на кроликов, белок и более крупную дичь. Но я узнаю собаку, снята с нее шкура или нет. Эта была размером с лабрадора. Агнес, Джордж и Лили все еще стояли у окровавленной туши. Значит, собаки тоже были каннибалами.

Я сделал так, как она сказала.

Я осознавал, что остальные - Женщина, Дарлин и даже Адам у нее на коленях - все с интересом наблюдают за мной. Наблюдают за нами. Молча, сидя у костра. Розетка дремала у ног Женщины.