Мертвая река

Кетчам Джек

Я пытался насиловать, но меня самого насиловали.

– Будь ты проклята, - крикнул я.

Она немного посидела на мне. Я дышал так, словно пробежал четыре мили. Ее дыхание было медленным и ровным. Она слезла с меня и, ни разу не оглянувшись, подошла, чтобы помочь Пег подбросить дров в костер.

* * *

Во второй раз, уже ночью, она освободила мои руки и, как только я возбудился, встала на четвереньки, преподнося мне попку и пизду.

– Нет, - сказал я.
– Нет.

Она повернулась,

посмотрела на меня и зарычала:

– Tu dheanamh.

Я знал, что это значит. Ты сделаешь это.

И я сделал.

И утром на виду у всех сделал это снова.

* * *

До меня дошло, кем я стал. До чего опустился. Мной владели. Я был их собственностью. Домашним скотом.

Быком. Быком-осеменителем.

* * *

Я не мог сдержать негодование и не мог его скрыть. Как бы иррационально это ни выглядело в сложившихся обстоятельствах, я чувствовал, что Пег меня предала.

– Кто следующий, Пег?
– просил я.
– Розетка? Дарлин?

– Не будь смешным, - сказала она.
– У Дарлин еще не начались месячные. Глупыш.

* * *

– Мы переезжаем.

С первыми лучами солнца в пещере царило оживление: Женщина, Пег и Дарлин, одетые в джинсы и футболки, набивали старые рюкзаки одеждой, кастрюлями, сковородками и игрушками для Адама, загружали тачку и ржавую, когда-то красную грузовую тележку инструментами и оружием, в то время как собаки и Розетка нетерпеливо кружили вокруг них.

– Почему?
– спросил я у Пег.
– Куда?

– Мы захватили здесь четырех человек. Пятерых, если считать тебя. И одного неподалеку перед тобой. Мы взяли за правило не задерживаться надолго на одном месте. Пропажу людей обнаружат. В четырех или пяти милях от того места, где мы плавали, есть одно место выше по течению ручья и вдали от моря. Кто-то построил там охотничью хижину много лет назад, но сейчас там все заболочено. Место заброшено.

Она кивнула в сторону Женщины.

– Она нашла его на прошлой неделе, и я вчера его осмотрела. На первое время сойдет.

– Оно на болоте?
– спросил я.

Я думал о комарах, змеях. У меня и так было достаточно страданий.

– На краю болота. Увидишь.

Когда они были готовы, Женщина развязала мне ноги и узел на кирке. Выдернула кирку из скалы и бросила в тачку.

– К болоту, - сказала она.
– Двигай.

У нее на поясе, рядом с двумя осколками кости, которые она заостряла на моих глазах, поблескивал в утреннем свете большой нож. Я не собирался с ней спорить.

* * *

Наша колонна двигалась к ручью в том же порядке - впереди Розетка и собаки, затем Дарлин и Адам, за ними Пег, я и Женщина замыкающей. Дойдя до ручья, мы пошли по узкой тропинке, которая вилась вдоль его западной границы. Большую часть ручья почти

не было видно, за исключением нескольких проблесков сквозь деревья, но его было слышно всю дорогу, и этого было достаточно, чтобы я начал мечтать о хорошей холодной ванне. Хотелось избавиться от запаха крови и древесного дыма, которые сопровождали меня, как ядовитое облако.

Пег, казалось, прочитала мои мысли.

– Искупаемся, как только будем на месте, - сказала она.

Когда мы добрались до хижины, солнце стояло уже высоко. Розетка и енотовидные собаки тяжело дышали. Все остальные были мокрыми от пота. Если мы воняли раньше, то теперь от нас просто разило. Я представил, как олени, кролики, белки, все животные в лесу бегут куда угодно, только не в нашу сторону.

Хижина одиноко стояла в глуши. С одной стороны от нее протекал неглубокий и чистый ручей. С другой, вытекая из того, что когда-то было входной дверью, ручей превращался в болото глубиной в два-три дюйма и тянулся через лес, рогоз и болотную траву, насколько хватало глаз. Через эту мерзкую жижу мы с трудом добрались до хижины, крепко сложенной из обтесанных бревен, но пористой на ощупь, которой, должно быть, было больше ста лет.

Окна и дверной проем были открыты для стихии, но крыша осталась нетронутой. Прочные балки, обтесанные вручную. Если бы кто-нибудь потрудился осушить болото лет пятьдесят назад, могло бы получиться неплохое местечко. И комаров бы поубавилось.

Я прихлопывал их как сумасшедший.

– Лесная дурь, - сказала Пег.
– Искупаемся и намажемся. Отпугивает всю эту дрянь. Комаров, черных мух, оленьих мух. Думаешь, комары - это ужасно? Мухи - вот сущий ад. Кусают до крови. Она сама готовит эту мазь. Из сосновой смолы, камфары, лимонного сорго и еще кучи всего.

Они нарезали сосновых веток и подмели все вокруг. Мышиный помет и кроличьи экскременты. Жуков. Высохшие трупики кузнечиков. Небольшую колонию красных муравьев, поедавших воробья со сломанной шеей в узком каменном камине.

Я помог им расстелить постельные принадлежности. Собаки ушли за чем-то - мы слышали их лай выше по течению, - а Розетка плюхнулась на землю, сопя и глубоко вздыхая. Несмотря на то, что она обладала удивительным чутьем - безглазая, она каким-то образом умудрялась обходить любые камни и деревья на своем пути, - она все равно была слишком медлительной, чтобы присоединиться к ним.

* * *

Час спустя мы уже лежали голышом в ручье. В отличие от места, расположенного ниже по течению, здесь не было глубоких заводей. В лучшем случае до галечного дна оставалось всего пять дюймов воды, так что приходилось либо садиться, либо становиться на колени, пользоваться мылом и ополаскиваться.

И именно это делала Женщина, когда я увидел свой шанс.

Ручей здесь сужался и превращался в U-образную форму вдоль восточного берега, где я заметил вторую тропинку через пышные папоротники прямо напротив нас. Недалеко от меня, на нашей стороне, стояла рощица стройных белых берез, низко нависающих над водой, и вторая такая же была среди папоротников. Мне было бы нетрудно пробраться к деревьям, которые обеспечивали частичное укрытие.