Мертвая река

Кетчам Джек

– Во сколько мы начнем утром?

– Во сколько восход солнца?

– О, около семи часов, я думаю.

– Тогда сбор в полвосьмого.

Шеринг застонал:

– В такую рань?

– Мне кажется, Сэм, мы уже совершили одну ошибку, не проверив историю Доннера. Хочешь сделать еще одну? Мы понятия не имеем, что задумали эти люди, кто они и откуда они, но мне так представляется: люди, воспитывающие детишек, топящих в море собак и загоняющих палками женщин, не особо-то дружелюбны. Поэтому я бы хотел встретиться с ними рано утром, чтобы никто из

местных или приезжих не встретился с ними позже в тот же день... ежели понимаешь, о чем я.

Шеринг кивнул.

– Знаешь, что меня беспокоит, шеф? – спросил он.

– Говори.

– Про мужчин у старика речи не шло.

– Меня это тоже беспокоит, Сэм. И очень сильно.

– Думаешь, дело не ограничивается парой бомжих и выводком шпаны?

– Подозреваю, не ограничивается.

– И на какой численности отряд ты тогда рассчитываешь?

Питерс зевнул. Он встал и надел шляпу и пальто, повернулся к Шерингу – и снова нахмурился.

– Скольких ты сможешь собрать? – спросил он.

1:18

Праздник почти начался. Добыча висела на зеленом деревянном вертеле, аккурат над костром. Губы худощавого стали вялыми и влажными. Он счистил с нее кожу головы своим ножом и отложил печень и почки, в то время как другой мужчина срезал и наточил ветки молодой, гибкой березы. Вместе они проткнули тушу вертелом, связали руки и ноги вместе и повесили ее над огнем. Теперь богатый аромат заставил их улыбаться. Они слушали, как трещат и взрываются кости, как шипит жир, и ждали.

Дети хорошо разожгли огонь. Они отошли от туши, довольные собой, наблюдая, как старшая девочка проворачивает вертел. Ребенок в животе девочки резко шевельнулся, но она того не заметила. Позади нее двое младших, брат и сестра, окунули пальцы в ведро и слизали с них прохладную кровь. Добыча поджаривалась равномерно, когда они услышали крики остальных из-за дома.

Они подняли глаза и увидели, как в доме погас свет. Здоровяк, карауливший все это время у входной двери, вынул ножи из-за пояса и обежал дом по кругу. Крики не стихали. Они не чувствовали ни страха, ни какого-либо реального беспокойства при этих звуках – одно только любопытство. Дети первыми отошли от огня.

Главарь велел им остаться. Они послушались. Тощий мужчина уже шагал впереди всех. Краснорубашечник сунул топор за пояс и двинулся за ним. Он поискал признаки движения у входной двери и окон – и ничего не увидел; побежал в сторону дома.

Повернув за угол, он увидел двух старших мальчиков, стоящих на коленях на земле, закрывая лица руками. Женщины все еще кричали. Самая младшая из них – ее он любил сношать – рвала на себе рубище, отчего-то мокрое и блестящее. Самка обнажила грудь, и он увидел, что плоть каким-то образом обгорела. Он не понял, как так вышло. Да и другие мужчины смотрели на него в поисках ответа, разводили руками. Он пожал плечами.

Краснорубашечник увидел, что окно спальни по-прежнему заколочено. «Значит,

они не выбрались, – подумал он, – засели внутри». Но если они не пытались прорваться, то что же тогда случилось? Двое детей, судя по всему, не пострадавших, указывали куда-то наверх. Мужчина посмотрел на распахнутое чердачное окно. Опустил взгляд – и заметил лежащую на земле, рядом с одной из женщин, кастрюлю.

Он нагнулся и провел пальцем по краю. Еще теплая и в какой-то жидкости.

Он сунул палец в рот на пробу. Масло.

Он улыбнулся. Умная дичь попалась.

Но оно и хорошо – на дураков охотиться скучно.

* * *

Ник видел, как двое мужчин исчезли за домом в тот момент, когда Дэн скатился с лестницы. Мгновение спустя Мардж сунула ему в руку полотенце и вслед за ним поднесла ручку кастрюли с кипящей водой. В горле Ника пересохло и пересохло.

– Они все еще там, – доложился он. – Детишки эти.

Он чувствовал, как Дэн рядом с ним колеблется.

– Мы облажались, – наконец сказал Ник.

– Ничего не попишешь, – бросил Дэн. – К черту! Погнали.

Ник взглянул на Мардж. Она тоже, кажется, колебалась.

– Я сказал, пойдем! – грубо и зло повторил Дэн.

Ник сдвинул засов. Его сердцебиение и дыхание, казалось, ускорились до тревожных показателей. Кожа заледенела, поясница ныла от напряжения.

Дверь распахнулась.

За спиной у Ника Дэн вытащил из огня раскаленную кочергу и взял Лору за руку, толкая ее вперед.

– В темпе, в темпе! – подгонял он, и все четверо высыпали наружу.

Машины стояли бок о бок. Машина Карлы – дальше всех, с включенным ближним светом, примерно в двадцати футах от дома, а старый «Додж» Ника – между автомобилем Карлы и входной дверью. И все же расстояние, отделявшее выживших от всех этих транспортных средств, казалось до ужаса неопределенным, переменчивым. Костер горел в отдалении – до него было не меньше десяти ярдов, хотя казалось, что пламя полыхает где-то совсем рядом. Машины, напротив, стояли чуть ли не под носом, а выглядели такими далекими.

А для Ника, коему предстояло добраться от «Доджа» до «Пинто» Карлы, где лежал револьвер и патроны к нему, две машины и вовсе казались разделенными пропастью.

Он увидел, как Мардж пробежала мимо него, открыла заднюю дверь «Пинто» и проскользнула внутрь. К этому времени он уже был у багажника «Доджа», ключ торчал в замке, а кастрюля с горячей водой стояла на капоте машины. Ник быстро и легко открыл багажник. Его чувства теперь были невероятно обострены. Он почувствовал запах чего-то, готовящегося на огне. Он слышал, как дети бегут в их сторону, слышал, как Лора отчаянно протестовала и сопротивлялась, покуда Дэн толкал и тянул ее к машине. Он услышал, как Мардж разблокировала замки в задних дверях «Пинто». Услышал ругань Дэна. Спустя всего секунду синяя сумка оказалась расстегнута; револьвер скользнул ему в руку.