Мешок с неприятностями
Шрифт:
Слава богу, у старушенции не было возможности строго спросить с меня за неисполнение: в эти дни я появлялась по месту своей постоянной прописки в основном тогда, когда Альбина Михайловна могла видеть меня только во сне. Честно говоря, я надеялась, что со временем она вовсе забудет об этом раздражителе, переключившись на какую-нибудь другую проблему. Такое случалось с ней частенько.
Господи! Откуда ж мне было знать, что утром третьего дня произойдет такое, от чего эти чертовы мешочники сразу предстанут в совершенно новом и страшном свете?!
Накануне, вернувшись домой в благостном расположении духа — чувствовалось, что Таня-весовщица доживает
Однако в два часа ночи было поздновато переходить от констатации факта к решительным действиям. Или наоборот — рановато? Я просто взялась за свои цифровые двенадцатисторонние кости. Это мой любимый, давно проверенный способ гадания. Вот уже много лет я не принимаю ни одного важного решения, не получив от судьбы предварительной подсказки на магическом языке цифр и формул. Может, кому-то кажется, что ремонт — не такая важная материя, чтоб утруждать судьбу подобными вопросами?
Отвечу одно: значит, он никогда не ремонтировал свою квартиру.
Признаться, я ожидала от своих магических приятелей какой-нибудь колкости, они на это горазды, но чтоб такое… Решила даже перепроверить себя и заглянула в книгу «Числа и судьбы», хотя память у меня — дай бог каждому. Оказалось — все верно. Комбинация 19+10+33 означала, что мой дом подвергается, ни много ни мало, опасности разрушения.
Дожили! А я о каком-то ремонте в одной отдельно взятой квартирке мечтаю. Ну, погодите, господа из ЖЭУ! Значит, мало наши бабульки пишут жалоб — и вам, и на вас?! Дом уже рушится, а вам хоть бы хны!
Вот только закончу это дельце, и вы у меня попляшете! Пусть я и не глава администрации района, но мало никому не покажется…
Да, именно так я истолковала свое гадание, не поняв страшного намека судьбы, а ведь он был высказан, что называется, открытым текстом. Бросая посреди ночи гадальные кости со своим пустячным вопросиком, я еще не знала, что в гексагеновом аду уже сгинули невинные души первых жертв. Что в эти самые минуты спасатели вытаскивают из-под горящих развалин искалеченные тела живых и обугленные, раздавленные трупы. Что сегодня пришел конец эпохе мирного сна.
Я узнала кошмарную новость из утренней программы теленовостей. Но и тогда в мозгу ничего не «щелкнуло». Впрочем, в том не было ничего удивительного: сообщения о мешках с «гексагеновым сахаром» появились чуть позже. И обещания террористов устроить еще несколько взрывов были растиражированы тоже позже. Словом, минуло больше суток после первого теракта, прежде чем я вспомнила о таинственных «хачиках», загрузивших сахаром подвал моего собственного дома.
Во время обеденного перерыва в весовой отдельные фрагменты «мозаики» как-то вдруг, сами собой, сложились в цельную картинку, которая прямо-таки идеально совпала со схемой террористических актов, известной к тому времени всей стране. И гамбургер, который я в тот момент жевала, встал мне поперек горла. С вытаращенными глазами, не обращая внимания на окрики товарок, я опрометью бросилась вон из комнаты. После девчонки рассказали, что лицо у меня было фиолетово-зеленого цвета и они не сомневались, что видят меня в последний раз.
Своим сотовым телефоном я на рынке
Сначала позвонила Альбине Михайловне. Но ее номер не отвечал, и это не прибавило мне настроения: показалось, что наш дом уже взорвался. Покопавшись в своей смятенной памяти, вытащила оттуда телефон Анны Никитичны из сто семнадцатой. Однако результат был тот же: длинные гудки. Я заставила себя вспомнить номер еще одной старушки из нашего подъезда. Когда она подняла трубку, у меня отлегло от сердца, ведь это означало, что домишко пока стоит, цел и невредим. Но от нее я узнала, что Альбину Михайловну вчера днем госпитализировали с гипертоническим кризом.
Успокоившись, насколько это было возможно в данной ситуации, я дрожащей рукой набрала номер, которым пользовалась лишь в самых крайних, «пожарных» случаях. А ведь сейчас случай был как раз такой — самый пожарный из всех, горячее некуда!
Человек, которому я, слава богу, дозвонилась с первого захода, работал не в пожарной охране, а в здании, известном в народе как «серый дом». Ответственный работник ФСБ Сергей Палыч Кедров был другом моего далекого детства. В годы студенческой юности наши дороги разошлись, казалось, навсегда, но потом неожиданно пересеклись снова. С тех пор мне ни разу не пришлось об этом пожалеть.
Выслушав меня, он коротко чертыхнулся:
— Ну, Татка, ты, как всегда, с сюрпризами. С утра мотаюсь, первый раз зашел в кабинет — и на тебе! Мы тут и так все на ушах стоим… Ладно, делать нечего: сейчас «обрадую» Анциферова. Дуй к нашей стоянке, через десять минут выезжаем.
— Мне самой к вам нельзя: я при делах. Могу засветиться.
— Ах, черт тебя подери, «коллега»! При делах она, деловая колбаса… Ладно, тогда поезжай туда, где мы встречались в последний раз, и жди там. Не забыла еще то место? Все равно тебе домой нельзя: сейчас будем эвакуировать твоих дорогих соседей.
— Даты что, Серый?! Как же я теперь…
— А ты как думала, милочка? Сама террористов обнаружила — теперь и отдувайся. Найдешь, где переночевать, не маленькая!
Сергей Палыч зря беспокоился: о «переночевать» я вспомнила только под утро. До тех пор меня возили между серым домом на улице Дзержинского и красным на Московской, где располагалось городское управление ментовских дел с антитеррористическим штабом. Оказывается, и у нас успели создать такой.
Разные люди таскали меня из кабинета в кабинет и задавали одни и те же вопросы, на которые я не знала ответов, ведь тех чертовых мешочников в глаза не видела, а знала о них со слов Альбины Михайловны, которая сейчас лежит в терапии 3-й городской больницы. В хорошенькую историю я вляпалась по ее милости!
Светало, на улицы уже вышли дворники и поливальные машины, и я засыпала просто на полуслове.
Тогда Кедров вырвал меня из лап какого-то очередного мучителя и впихнул в свою «Волгу». Кажется, он спрашивал, куда меня отвезти, но своего ответа я абсолютно не помню. Может, его и не было, моего ответа, и Сереге самому пришлось решать за меня проблему о «переночевать». Очнулась я на черном кожаном диване, возле которого валялись босоножки, а на мои босые ножки, покрытые вчерашней пылью, был заботливо наброшен клетчатый плед. На такой рыцарский поступок способен только Серый — и никто больше. Мой друг стоял рядом и тряс меня за плечо.