Месть драконов. Закованный эльф
Шрифт:
— Изгнали меня из-за трех мертвецов.
— Каких мертвецов? Давай, выкладывай. Терпеть не могу, когда приходится выуживать у других истории по крошке.
— Спустя пять лет отправился я на праздник в соседнюю деревню. Поссорился там с тремя мужиками. У одного из них на плаще я заметил брошь моего дяди. Эту штуку в форме медведя ни с чем не спутаешь. И снова я толком не помнил, что случилось. Будто бы я проткнул всех троих сломанной веткой. Меня привели к князю, как убийцу. Весь мой клан поверил мне, поддержал меня, но жена убитого с брошью утверждала, что купила ее в базарный день у бродячего торговца.
Усия негромко присвистнул сквозь зубы.
— Вот это я понимаю, история. Но если бы я не видел твои глаза, то не поверил бы ни единому слову, — он поднял стакан. — За всех маленьких мальчиков, с которыми поступили несправедливо.
Нодон задумался, не иронизирует ли старик, но стакан свой поднял.
— Теперь твоя очередь рассказывать историю. Ты когда-нибудь пролетал над Устьем мира? Что там видно? Там есть храм?
— Довольно много вопросов, парень, — Усия провел пальцем по деревянной миске, облизнул соус. — Я пролетал над Устьем мира всего один раз, случайно. Кстати, бессмертные запретили это. Но иногда, если ветер не попутный, собирателя облаков, который хочет закрепиться, может отнести в сторону. Когда я был над Устьем мира, я ничего не видел в кратере, кроме тумана, — старик поглядел на соседние столики, а потом понизил голос до шепота. — И тайного храма.
Нодон был разочарован.
— И все?
— Так уж получается с тайнами. Они покрыты тайной.
— И никто не знает, что внизу кратера?
— У кратера нет дна. Он ведет вниз, к сердцу мира. Невообразимо глубокая и темная дыра, — Усия подлил себе еще вина. — Есть и еще кое-что. Это я узнал от лоцмана. Вроде как он видел лес из красного бамбука. Но совершенно без листьев. Только бамбуковые трубки. Тысячи трубок.
— А что, ничего про это не рассказывают?
Кладовщик срыгнул.
— Кувшин опустел. Давай, выпей со мной. Не люблю пить один.
Нодон поднял бокал. Он не привык к вину. Он уже чувствовал, что захмелел. Одно слово силы — и яд алкоголя уйдет из его крови. Он осторожно огляделся по сторонам. Безопасно ли здесь? За соседним столом сидела группа одетых в пестрые одежды темнокожих людей. Может быть, торговцы? Они говорили на языке Арама и оживленно обсуждали, как отразится землетрясение на торговле и стоит ли готовиться к тому, что цены на рожь и рис вырастут еще сильнее.
— Рабал! Еще вина. Хорошего!
Хозяин кивнул Усии.
— Истории — это не то же самое, что свидетельства очевидцев. Историй-то много. Но теперь ты скажи мне, почему тебя интересуют сады цапотцев.
— Мне всегда интересно попасть в места, в которые нельзя заходить.
Кладовщик застонал.
— Ах, парень, это так глупо! Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Цапотцы создали каких-то чудовищ, смесь человека и хищной кошки. Они охраняют сад, таятся в тени и разорвут тебя в клочья. От этих тебя даже дух твоего дяди не защитит.
— Зачем они так хорошо охраняют сады? У них что, золото в храмах? — Конечно, золото его не интересовало. Он просто хотел подстегнуть Усию рассказать что-нибудь еще.
— С золотом на голове можно попасть туда, — появился следующий кувшин вина, и кладовщик подлил ему еще. —
— Все всегда бывает в первый раз.
— Ты уже говоришь как Микайла. Еще один друсниец. Он, как и ты, забирался на мою башню и смотрел на сады. Стройный парень с короткой бородой. Он мне нравился. Вчера хотел поискать одну из тех, кто ловит мужчин, — Усия раздраженно заглянул в свой стакан. — Молю богов, чтоб не нашел. Сегодня он не приходил…
Нодон с удовольствием посмотрел бы на этого светловолосого парня. Возможно ли, чтоб здесь, в Золотом городе, были другие эльфы?
— Было в нем что-нибудь примечательное?
— Его чертовы светлые волосы. И вера в свою непобедимость. Болезнь, от которой умирает большинство молодых людей. Если хочешь попасть туда, не нужно перелезать через стены. Найди одну из их девушек, и она проведет тебя в храмовый квартал.
— Он не сказал, зачем идет туда?
— Искать друга, которого, возможно, утащили туда, — язык Усии начинал заплетаться. Вино брало свое. — Я говорил ему, что этого делать не надо. Светловолосый мужчина, вошедший в Белые врата, — покойник.
— Но почему же? Что они делают со светловолосыми?
Кладовщик отчаянно развел руками.
— Откуда я знаю? Они из Цапоте. Они мыслят не так, как нормальные люди. Они приносят светловолосых в жертву своим богам. Там, в парке, спрятана большая каменная голова змеи. Говорят, это вход в царство мертвых.
Нодон решил, что поглядит на эту змеиную голову как-нибудь безлунной ночью. Но не один.
— Ах, знаешь, Рыжий, — продолжал болтать Усия. — О цапотцах столько историй. Некоторые говорят, будто они были первыми людьми в Нангоге. Другие рассказывают, что раньше в Устье мира был храм всех богов. Но потом случилась ссора. И цапотцы что-то принесли туда. Что-то темное. Только они могут справиться с этим и использовали это для того, чтобы прогнать из кратера всех остальных священнослужителей. Всем пришлось бежать. А потом изгнанные жрецы воздвигли башни вокруг кратера и теперь каждый час сторожат то, что благодаря цапотцам живет теперь в кратере.
— И что это может быть?
— Тех, кто видел это, уже нет в живых. Этому существу приносят в жертву светловолосых мужчин. Оно поглощает сердца воинов. Таким образом цапотцы держат его в узде.
«Еще одна впустую потраченная ночь», — подумал Нодон. Слишком запутанная история. Вполне вероятно, что в ней нет ни крупицы правды. Язык уже совсем не слушался старика. Он был в стельку пьян. Между ними на столе уже стоял третий кувшин вина.
— Спасибо за рассказы, Усия, — произнес Нодон и поднялся. — Нужна помощь, чтобы добраться до постели?
— Я всюду доберусь, — упрямо проворчал кладовщик. — Я был корабельщиком. Видел чудеса этого мира. И я знаю, что там, — он знаком попросил его наклониться ниже. — Иди сюда, тайны нельзя рассказывать громко.
Нодон наклонился. Теплое дыхание старика ударило ему в лицо. Глаза у Усии стали водянистыми, словно он вот-вот собирался заплакать.
— Не ходи к цапотцам, ладно? Не ходи с их девушками, — пробормотал он. — Тогда я поведаю тебе тайну. Но сначала пообещай мне.
— Клянусь тебе духом моего дяди.