Между их мирами
Шрифт:
Имарет, как и Николас, была еще так безрассудна...
Века приходили и уходили — так много раз, что Пауль не мог вспомнить, когда он в последний раз так глупо волновался о каком-либо смертном. Даже эти немногие отрывки памяти были теперь фрагментами, не более ясными, чем его самые старые воспоминания.
Пожилой одноногий матрос, служащий сторожем в магазине поддержанных товаров...
Какой-то напыщенный князёк, сильно стремящийся сбежать из-под влияния своей семьи...
Собака, настолько одержимая защитой собственности и семьи своего хозяина,
Женщина безумной мудрости... свирепая эльфийская жрица среди деревьев... раб из далёкой земли, бандит, деревенский староста, потенциальный тиран...
А теперь ещё и писец исключительного таланта, почти ребёнок, и молодой Хранитель, которого коснулась смерть.
Пауль не мог вспомнить своих мать и отца. В его уме они были всего лишь призрачными, размытыми изображениями. Он не помнил, были ли у него братья и сёстры, уже не говоря о старшем брате или младшей сестре. Но если бы он был братом Имарет, то уже давно бы пришёл сюда, разыскивая её, и колотил в дверь магазина.
А ещё Пауль сердился на самого себя.
Это был его город, его территория, и все в нём было устроено хорошо и правильно. Всё менялось — всё, кроме него самого. Все остальные ушли, оставив после себя только боль потери. Даже когда память пропадала, оставалось осознание, что он забыл о чём-то важном.
Он не мог больше этого выносить.
– Имарет,- позвал он, и когда она не пошевелилась, повысил голос.- Имарет!
Она распахнула глаза, моргнула и вскинула голову, чтобы посмотреть на него.
– Мастер?- прошептала она.
– Что ты здесь делаешь?
Она села так поспешно, что под ней зашатался табурет, а затем огляделась, как будто не понимая, где она находится.
– Я... я хотела закончить это,- выдавила она и указала на верхний лист на своем столе.
Паулю не нужно было даже брать его в руки, чтобы понять, что это: отчет конца месяца для счетовода, который часто покровительствовал магазину. Скрупулезный чужеземец всегда просил Имарет сделать транскрипцию на свой родной язык. Хотя у нее не было особого таланта к числам и формулам, это не имело значения: один раз посмотрев на страницу, она могла воспроизвести её по памяти.
– Мастер Тиаган почувствовал себя хуже,- затараторила Имарет.
– Я сказала ему, что скоро закончу и вернусь домой ещё засветло, но я... должно быть, заснула... и совсем не слышала колоколов.
– Твои родители будут волноваться,- прервал Пауль.
– Особенно, если они уже приходили сюда, а ты не слышала их стука. И мне придётся объяснять всё это.
– Нет, вы не должны... Я имею в виду, да, вы должны отвести меня домой, но вы ничего не должны объяснять. Они не будут... волноваться.
Она нервно отвела взгляд и моргнула.
Уже не в первый раз девочка упоминала, что у неё не всё в порядке дома. У Пауля и так было слишком много беспокойств, он совсем не хотел запутываться в личных делах своих сотрудников. Но все же...
– Что случилось?- спросил он.
Имарет молчала. Пауль скрестил руки
– В начале этой зимы,- тихо начала она, - мы узнали, что у мамы будет ещё один ребенок. Мы трое были так счастливы... Но она немолода, и что-то пошло не так. В прошлом месяце она потеряла ребенка. Она была в печали нескольких дней, а затем ещё несколько дней, а затем она больше не вставала с кровати,- Имарет фыркнула, перед тем, как продолжить.
– Папа пытается заставить её поправиться. Это – все, что он теперь делает, но это не помогает. Никто больше не готовит еду... никто не знает, дома я... или нет.
Пауль остался совершенно тихим и неподвижным. Разумно было вообще ничего не говорить, поскольку это была не его забота, пока Имарет исправно выполняет свою работу в магазине. Но все же...
– Я старше, чем ты думаешь,- произнёс он. – И я уже видел такие вещи. Всё может наладиться.
Она склонила голову к плечу и посмотрела на него:
– Думаете?
– Возможно,- он остановился, пытаясь найти подходящее сравнение. – Это как ранка, когда ты порезался свежими листами. Она закрывается через несколько минут, боль задерживается дольше. Но через некоторое время, остаётся лишь шрам и воспоминание о том, что рана там когда-то была, и даже...
– он прервался на несколько секунд.
– И даже они могут исчезнуть... со временем.
Имарет, казалось, это несколько утешило, хотя его слова, конечно, не могли оправдать пренебрежение родителей. Но это всё, что мог предложить Пауль, не впутываясь в это дело глубже. Она поднялась с высокого табурета.
– Который час?- спросила Имарет.
– Далеко за полночь. Собирай свои писчие принадлежности и чисти перо. Твои родители могут волноваться больше, чем ты думаешь.
Она кинулась прибирать стол, а Пауль терпеливо ждал. Она только закончила очищать головку пера от чернил, когда из приёмной магазина донёсся стук в дверь. Имарет повернулась, всё ещё держа перо в руке.
– Кто это может быть?- пробормотала она.
Пауль мельком глянул на неё и обнаружил, что она любопытно выглядывает из-за него.
– Жди здесь,- распорядился он.
Он снял тускнеющий фонарь с крюка перед тем, как направиться в переднюю комнату магазина. То, что кто-то пришёл так поздно, было необычно, тем более, если он ожидал найти кого-то внутри. Это редко означало что-либо хорошее, и он открыл дверь, готовый потребовать объяснений.
Пауль замер, не в силах выдавить из себя ни слова.
Снаружи стоял закутанный в плащ гном с крепким железным посохам в руках и настороженно смотрел на Пауля. Он был чисто выбрит — что было необычно для мужчины его расы — и что-то в его лице и красных волосах напомнило Паулю домина Хайтауэра, хотя эти волосы не были прорезаны сединой.
– Мы закрыты,- холодно произнёс Пауль. – Приходите днём.
– Вы – мастер а’Ситт?- спросил гном, и когда Пауль не ответил, продолжил, понизив голос.
– У меня есть личное сообщение для одного из ваших писцов.