Миг удачи

Киншоу Эва

Знаешь, Майлз, я вовсе не так бестолкова, как тебе, кажется, — вызывающе сказала Карен.

По-моему, тебе не грех вспомнить о том, что ты на пятом месяце беременности и носишь двойню, к тому же хочешь продолжать работать, да и интересы Дика надо бы учитывать!

Ну, хорошо, разберемся с каждым из пунктов в обратном порядке, — раздраженно фыркнула Карен. — Самое главное в жизни Дика — это ты. Разумеется, отъезд Салли его огорчит,

но мальчик вполне определенно дал понять, что меня он вытерпит, пока усадьба и ты всецело принадлежат ему.

Карен…

Нет,

дай мне докончить. И если я стану, вести себя осмотрительно, так что мальчик почувствует себя в безопасности, поймет, что его ценят и к мнению его прислушиваются, а вовсе не пытаются улестить, окружая показной любовью, если он убедится, что я не собираюсь встать между ним и тобой, с Диком все будет в порядке.

Это звучит точно цитата из популярной брошюрки «Как обращаться с пасынками и падчерицами». Однако самые благие намерения не всегда осуществимы.

Выходит, ты предполагаешь, что я испытываю неприязнь к Дику или он — ко мне, — парировала она.

Человек не всегда осознает собственные чувства.

Я отлично знаю, что к Дику я искренне привязалась и у мальчика нет и не будет повода затаить на меня зуб. Второй вопрос: двойня и пятый месяц беременности. Ни то ни другое не скажется на моих умственных способностях; ни то ни другое не превратит меня в инвалида, неспособного вести нормальную жизнь. Но раз уж ты потрудился мне напомнить, что какое-то время я буду медлительной и неповоротливой, я найму кого-то в помощники. Все очень просто.

А ключевой аргумент ты пропустила. Работа! Несколько недель назад ты уверяла меня,

что карьера для тебя главное и роль матери-одиночки тебе подходит как нельзя лучше.

Карен задохнулась от возмущения: и у него хватает совести бросать ей в лицо слова, сказанные Бог весть когда! Молодая женщина отшвырнула расческу и вскочила на ноги. Глаза ее метали молнии.

Ах ты, мерзавец! — процедила она сквозь зубы. — Слушай меня внимательно. Я знала, на что иду, и готова принять последствия. Недаром говорится: как постелешь, так и выспишься. Я стелила, мне и опробовать постель. Короче, я выполню все, что в моих силах, и незачем Салли принимать на себя новое бремя: в няньках я не нуждаюсь!

Некоторое время они испепеляли друг друга взглядами. Затем Майлз молча повернулся и стремительно вышел. Когда он вернулся, жена еще не спала. Впрочем, он отсутствовал не слишком долго.

Майлз притянул Карен к себе, невзирая на ее протесты, и прошептал, уткнувшись лицом ей в волосы:

Прости меня. Для тебя ведение хозяйства и впрямь может оказаться непосильным делом, вот почему решение Салли стало для меня такой неожиданностью.

Карен слегка расслабилась, но промолчала.

Ты все еще не склонна проявить ко мне хоть капельку снисхождения? — Майлз включил ночник и вгляделся в лицо жены. — Ты по-прежнему злишься, но даже ярость тебе к лицу, — прошептал он, ласково взъерошив ей волосы. — Послушай, вчера меня взбесила Линда, а теперь еще вот это! Мне очень жаль. Я все на свете отдал бы, чтобы оградить

тебя от ее нападок.

Линда… Раньше при одной мысли о ней я готова была разрыдаться, — проговорила Карен неуверенно. — Но теперь она утратила надо мною всякую власть.

Майлз погладил жену по щеке и хотел, было что-то добавить, но передумал и кивнул на живот Карен:

Как они там?

Отлично. Отдыхают, надо думать.

Вот и славно. Извинись перед ними за меня. За то, что рассердил тебя попусту.

Знаешь, наверное, они ничего не заметили, — против воли улыбнулась Карен. — Мне как-то попалась в руки одна статья про малышей, чья мать жила рядом с аэродромом, так что за окнами постоянно слышался гул реактивных двигателей.

И малышей в утробе это нисколько не беспокоило?

Похоже, нет, поскольку, родившись, детки чувствовали себя куда счастливее, когда вернулись из больницы домой, к привычному реву самолетов.

И что бы это значило? — усмехнулся Майлз.

Да ничего особенного, просто пришло на ум. Я лишь имею в виду, что не стоит слишком тревожиться о воздействии внешних факторов. Хотя, с другой стороны, не хотелось бы мне расстраиваться слишком часто.

— А то отрицательные флюиды передадутся и двойняшкам. А сейчас ты расстроена? Я тебя огорчил?

Я и впрямь чувствовала себя прескверно, — призналась будущая мать,

Зато ты излагала дело точно, сжато и по-деловому — словом, вполне по-адвокатски… до тех пор, пока не помянула про постель.

Не лучший из юридических терминов, состроила гримасу Карен.

Я вот все думаю, приводя пословицу, отдавала ли ты себе отчет в том, что речь идет о нашем общем ложе? Или просто обмолвилась в пылу спора?

Если честно, — задумчиво проговорила Карен, — в тот момент мне меньше всего хотелось оказаться с тобой в одной постели.

А теперь?

Ну, если тебе действительно хочется… — Карен прикусила язычок.

Сейчас убедишься.

И в качестве неоспоримого довода Майлз использовал такие утонченные, упоительные ласки, что у молодой женщины не осталось ни малейших сомнений…

Ты победил, — прошептала она, когда любовная игра близилась к своему апофеозу.

А мне сдается, ты выиграла и этот раунд, и партию в целом, — прерывисто проговорил Майлз, прильнув к ее груди.

Проснувшись на следующее утро, Майлз обнаружил, что жена уже не спит. Приподнявшись на локте, Карен наблюдала за мужем.

Обычно Майлз спал на спине, так что, как только он открыл глаза, взгляды их встретились.

Ммм… — протянул он, заключая Карен в объятия. — И чем я только заслужил такое счастье? — Майлз коснулся губами ложбинки у основания шеи, погладил податливую спину.

Какое такое счастье?

Обнаружить в моей постели обнаженную, бесконечно желанную роскошную красавицу!

Я не надела ночной рубашки только потому, что сразу уснула. — Карен нахмурилась: — После того, как ты навязал мне свою волю… Не надо, — задохнулась она, когда муж ласково прихватил зубами ее сосок.