Мир Формулы-1 изнутри
Шрифт:
В самом последнем повороте, на последних сотнях метров Карачиола перехватил своего молодого соперника. Слишком поздно светловолосый Бернд распознал атаку «старого лиса», слишком поздно, чтобы отбить ее.
У Бернда глаза на мокром месте, когда он, несколькими минутами спустя, поздравляет «Карача» с его победой.
[…]
Когда в 1936 году белокурый Бернд стал чемпионом Европы, не осталось более сомнений: этот молодой человек наш противник номер один. Он не уступает всей старой гвардии — Карачиоле, Браухичу, Фаджиоли и Штуку. И если мы хотим справиться с этим
Я пытаюсь лишить Бернда покоя, конечно, в рамках честной игры. Я регулярно вывожу его из себя. Подсовываю ему неправильную информацию о времени прохождения круга наших гонщиков, чтобы сбить его с толку. Подкалываю его из-за его толстого вестфальского черепа по принципу «Толстый сосуд — мало внутри».
Неудивительно, что уже очень скоро Бернд считает меня своим злейшим врагом. Слух о том, что я не выношу Роземайера, к сожалению, сохранился до сих пор, и совершенно несправедливо. Сегодня я могу рассказать: я любил Роземайера так, как будто бы он был членом нашей команды. Я испытывал к нему глубокое уважение и часто — хотя и тайно — сравнивал с ним некоторых из наших гонщиков, и всегда в его пользу. Но у него был только один недостаток, который нельзя было исправить: Бернд Розeмайер гонялся за Auto-Union, а не за Mercedes-Benz.
Гонка в Брюнне за Гран-при Масарика стала очередным кульминационным пунктом в дуэли Карачиола-Роземайер. Моя маленькая «война нервов» чуть было не привела к настоящей драке между толстым Нойбауэром и нашим другом Берндом.
Эта гонка — нелёгкая вещь. Трасса длиной целых 29 километров и полна хитрых поворотов. Она проходит по узким деревенским и городским улицам и на длинных участках так узка, что каждая попытка обгона попахивает самоубийством. На старте машины стоят так тесно, что я содрогаюсь: всего лишь 30 сантиметров отделяют их друг от друга. Только бы все прошло хорошо!
И еще — организация! — Бог ты мой! — у меня волосы встают дыбом, когда я вижу, как зрители располагаются у самого края трассы, — как будто бы они не собираются наблюдать за схваткой на скорости в 200 км/ч! Хотя громкоговорители и выплёвывают в воздух предупреждения, но никто их не слушает, а ограждений почти нет. У меня плохие предчувствия. И, к сожалению, эти предчувствия становятся ужасной реальностью.
К этому надо прибавить, что мы находимся в Чехословакии, в которой нас не очень-то любят в это напряжённое время и смотрят на нас не особо дружелюбно.
Как я и опасался, в этой гонке с самого начало многое не задалось. Между мною, Карачиолой и Браухичем возникла ссора из-за стартовых мест, против меня даже образовался тайный заговор, о котором я узнал много позже.
Роземайеру снова удался лучший старт. Моторы Auto-Union более эластичны, «вытягивают» быстрее наших, этого у них не отнимешь. Карачиола устремляется в погоню. И тут происходит один инцидент за другим.
Херманн Ланг разбивается. Его машина убивает двух зрителей.
Maserati Пауля Пича загорается, но он отделался легким испугом.
Нуволари хочет старым способом обойти молодого Х. П. Мюллера из Auto-Union в повороте, но при этом маневре сам вылетает с трассы.
А у Роземайера, за которым гонится Карачиола, слегка сдают нервы. Он слишком сильно рискует и немедленно оказывается на ближайшем
— Признаюсь, — я довольно потираю руки, — ведь теперь «Каратча» и Mercedes уже не лишить победы.
Или все-таки нет...? Внезапно у меня глаза вылезают из орбит. В стиле бегуна на длинные дистанции, как Нурми, в нашу сторону через поле бежит человек в разорванном комбинезоне и уже издалека размахивает руками. Я просто обалдеваю — это ведь Бернд Роземайер!
Парень пробежал сюда два километра от места аварии. А в Auto-Union уже поняли и уже дают сигнал Мюллеру остановиться: Бернд Роземайер хочет перенять его машину.
Вам следовало в тот момент видеть старого Нойбауэра! Я работаю на полных оборотах, пугаю механиков, требую флаги, сигналы. Мне нужно предупредить Карачиолу, ведь я уже дал ему приказ замедлиться, чтобы поберечь мотор. Ему следует знать, что Роземайер снова в гонке.
Я смотрю на часы. Еще десять секунд и Карачиола промчится мимо боксов. Я беру красный флаг. Это означает: «Опасность... Полный вперед!»
— Вон, — приближается серебристая точка, увеличивается, я хочу поднять руку... — Что случилось?
Кто-то держит меня железной хваткой, хватает за обе руки и не даёт пошевелиться. Я пытаюсь вырваться, мычу от ярости как бык. Раз! — и Карачиола промчался мимо.
Я освобождаюсь, немедленно поворачиваюсь и вижу перед собой смеющееся лицо Бернда Роземайера.
— Извините, господин Нойбауэр, — кричит он уже на бегу к боксам, — это была чистая самооборона!
Сразу после этого он прыгает в машину Х. П. Мюллера и мчится прочь, вдогонку ничего не подозревающему Карачиоле. С наибольшим удовольствием я бы влепил парню оплеуху, — но потом я все-таки не могу удержаться от смеха. Вот так сорванец!
Роземайер несется как сумасшедший. Его так заносит в поворотах, что я не дал бы за его жизнь и ломаного гроша. И он догоняет. Секунду за секундой...
Но затем мне все-таки удается предупредить Карачиолу, Руди поддаёт газу и доставляет просто эстетическое удовольствие наблюдать, как быстро и чисто он проходит повороты.
Карачиола не оставляет Бернду не единого шанса. Он побеждает. Второе место с трудом сохраняет за собой Манфред фон Браухич, сразу за ним следует Бернд Роземайер, который посреди гонки совершил забег на своих двоих.
Снимаю шляпу перед этим парнем! Я знаю только одного гонщика в мире, который способен на подобное. Этого гонщика зовут Рудольф Карачиола.
Карачиола уже тогда, перед второй мировой войной, был чем-то вроде легенды, как памятник.
Вы ведь знаете, какие они — эти памятники. Люди смотрят на них, листают каталоги, говорят о них, но в остальном — они не трогают. Но Карачиола — необычный памятник. Он человек из плоти и крови, как вы и я, человек, чья жизнь полна удач и трагедий.
С самого первого дня он сражался в одиночку. Сначала против старых бойцов Лаутеншлагера, Вернера, Зальцера и также — против меня, толстого Нойбауэра, тогда, в двадцатых годах, когда он впервые появился в Mercedes как маленький незаметный продавец машин. Позже, уже знаменитым и когда Германия не строила больше гоночных машин, он, также в одиночку, противостоял всей международной элите Италии, Франции и Англии — с неким Альфредом Нойбауэром в качестве оруженосца. И, наконец, опять один, он сражается против молодёжи, штурмующей его трон, — в первую очередь против Бернда Роземайера, но и против Херманна Ланга, и всех прочих.