Мировая история в легендах и мифах
Шрифт:
Ей казалось, что стала она вместилищем какого-то иного мира, полного тревожных звуков, которые мучили ее тем, что становились все отчетливее, все настойчивее.
Она не могла понять, что же происходит. Она все рассчитала правильно и оказалась права. Она добилась неслыханного — совсем одна, без поддержки войска обезглавила древлянское племя, защитила Киев от уверенных в своей победе врагов и сохранила в Киеве власть — свою и сына. Верность лучшей дружины купила своей жестокостью. Ей бы радоваться сейчас победе…
И еще горше: сынок Святослав, единственный, долгожданный и любимый до боли, сторонится теперь ее, словно чужой, а особенно после того, как ходили они
Поначалу она радовалась, что охотами, потешными боями да лошадьми помогает воевода оправиться Святославу от потери отца, но как-то раз обняла сына в горнице, хотела поцеловать, а он вырываться стал, как пойманный волчонок. А на нее в тот миг словно нашло что-то — не отпускала, вцепилась в него, словно задушить хотела объятьями. Он за руку ее укусил, вырвался, откатился по полу к двери, вскочил, закричал испуганно:
— Не тронь меня! Как они теперь — живые, и под землей, в яме? Там темно, страшно, дышать нельзя. Дядька Свенельд говорит — ненавидишь ты его, и его закопать живым хочешь. А я камышинку ему дам полую, чтоб и под землей дышал! А как ты заснешь, я — приду и его отрою!
И унесся, не оглядываясь, выронив что-то из-за пазухи. В угол откатилась толстая бурая палочка…
— О чем ты?! Какую камышинку?! Они — те, что в яме тогда — они отца твоего убили! Ничего ты не знаешь, ничего не понял! — И взмолилась она ему вслед, словно взрослому, уже понимая: произошло что-то непоправимое. — Сын, родненький, не бросай меня! Хоть ты не бросай! — И добавила шепотом, полузадушенная подступившими слезами, от которых вдруг свело от боли грудь: — Я же все спасла — княжество, нас…
..По тому, как глянул тогда князь древлянский Малко на ее сына, она сразу поняла: не жить сыну Святославу, крови Игоревой… Да князь этого и не скрывал во время своего «сватовства» в Киеве: «А Святослава тоже возьмем и сотворим с ним, как захочем» [180] .
…Затих топот детских ног по гулким половицам. Убежал от нее сын. Она тяжело нагнулась, подняла сухую бурую камышинку, оброненную им, и в изнеможении опустилась на лавку, бессмыссленно глядя на эту палочку, не замечая ни боли в укушенной сыном руке, ни выступившей из вмятины от острых детских зубов рядом с синей бьющейся жилкой ее пульса капельки крови.
180
«Повесть временных лет».
Правда: рядом с ней был сын во всех ее расправах над древлянами, все видел. А как же иначе? Нужно, необходимо было показать игоревым воям, что Святослав к мести за отца тоже руку свою детскую приложил, что княжич киевский — с малолетства стойкий, ничего ему не страшно, а значит — и отцовского престола достоин, и поддержки. Вот и слала она об этом вести с гонцами к дружине, чтобы сильнее их всех проняло, чтобы перестали они слушать Свенельда и скорее вернулись в Киев, ей на подмогу! Без верности воев — какое княжение? И здесь правильно рассчитала
Ольга: вернулась дружина и поклялась на оружии, как един человек, что жизни положат они за княгиню и сына Игорева. И Свенельд присягнул прилюдно, на оружии тоже клялся. Крепок стоял теперь в Киеве
Волхвы
Не раз ходила Ольга с обильными жертвами к волхвам, что жили во Чреве Земли — Пещёрах Киевских, вместе с нетопырями, совами и вырезанными из дуба гневным бородатым Перуном, усатым Велесом — богом земным, скотским и веселым; и безбородым Даждьбогом, и Речной Мокошью-Утопленницей. Спрашивала Ольга, почему не помогают жертвы, почему ходят за ней мертвецы, не дают покоя.
Другие ведуны, помоложе, все спорили, какие же еще от княгини-вдовы жертвы богам надобны. А один, самый старый волхв, все молчал. И не вытерпела, и спросила его Ольга:
— Почему молчишь, старик, скажи, или не угодны мои жертвы и моя месть?
Старик тогда поднялся со своего жесткого ложа (а ведь не поднимался с него уж лет тридцать), проковылял на середину норы-пещеры, тяжело опираясь на посох, и сказал голосом скрипучим (словно и впрямь звук исторгало трущееся о дерево дерево), чтоб уходила Ольга.
Она опешила:
— Почему гонишь меня?
Он молчал.
— Я — княгиня Киевская. Не постою за любой жертвой. Что еще богам надобно? Говори!
Тот усмехнулся и проскрипел деревом высохшим:
— Ничего более от тебя богам не надобно. Тризну ты справила славную. В варяжской ладье убийц его отправила в сады Перуновы, из целого города костер устроила ему погребальный — великий, неслыханный. Пять тысяч из рода убийц его заколото тобой на игрищах похоронных [181] . Онемели, княгиня, и дерева, и боги Полянские. Отомстила ты за смерть князя-варяга своего неслыханно. Множество древлян рабами его идут грустными, вереницами, опустив мертвые головы, а иные — в ладьях плывут… Много рабов у него теперь, велик теперь и там князь, пирует в саду Перуновом, столы уставлены яствами, медами. Все у него есть, кроме одного…
181
После того Ольга посылает к древлянам с вестью: «Пристроивайте — варите меды! Вот уже иду к вам! Иду на могилу моего мужа; для людей поплачу над его гробом, для людей сотворю ему тризну, чтобы видел сын мой и киевляне, чтобы не осудили меня!» Древляне стали варить меды. Придя к гробу мужа, она стала плакать, а поплакавши, велела людям сыпать большую могилу. Когда могила была ссыпана в большой курган, княгиня устроила тризну. После этого древляне, лучшие люди и вельможи, сели пить. Ольга приказала отрокам угощать и поить их вдоволь. Когда древляне перепились вконец, то княгиня поспешила уйти с пира, приказав своим перебить всех древлян. Они были посечены как трава, всего их погибло пять тысяч человек. (А. Нечволодов. Сказания о Русской земле.)
— Чего?
— Жены любимой, жены разумной. Тебе надо теперь за мужем, — прищурился волхв. — Неужто не ведаешь?
Ольга оглянулась по сторонам. Вот он, выточенный из священного дуба Перун — вперился нарисованными глазами во что-то невидимое поверх ее головы. Заметила странное движение на плоском его деревянном лице: из глаза Пе-рунова вылез жучок-древоточец. Потом — второй, из губы. Она подошла ближе. Взглянула вверх в метании жировых светильников и… вместо богов увидела вдруг умащенные жиром старые блюда с древесным узором сучков и норок древоточцев. Блюда.