Мокрое сердце

Носоленко Вадим

Но что было ещё интереснее — изменения в самом Лаврове. Маргарита несколько раз сама выполняла процедуры в его палате, и каждый раз замечала детали, которые не укладывались в картину обычного выздоровления, даже чудесного. Взгляд, слишком пронзительный и понимающий. Реакции, слишком быстрые для человека с его травмами. И то, как он иногда замирал, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

Что же вы сделали, доктор Харистов?

На четвёртый день своего негласного расследования Маргарита наконец увидела саму процедуру. Она принесла капельницу

в третью операционную, где Харистов и Елена Воронина склонились над пациентом с тяжёлым случаем энцефалопатии. Мужчина был без сознания, его показатели нестабильны. По всем признакам — случай безнадёжный.

Маргарита расставила оборудование и сделала вид, что вышла, но на самом деле задержалась у двери — маленькая щель между створками позволяла видеть часть операционной.

— Ты уверен? — голос Ворониной был напряжён. — После Лаврова…

— Именно после Лаврова, — ответил Харистов тем особым тоном, который Маргарита научилась распознавать — смесь уверенности и одержимости. — Мы должны понять, как это работает в разных случаях. Этот пациент умирает, Елена. Обычная медицина бессильна.

— Но мы не знаем, что именно произойдёт. Если эффекты будут такими же…

— Давай попробуем меньшую дозу. Минимальную, чтобы просто запустить регенерацию тканей.

Воронина колебалась, но затем кивнула. Харистов достал из внутреннего кармана халата странный металлический контейнер. Открыл его. Внутри светилась глубоким красным — почти бордовым — жидкость, похожая на кровь, но слишком яркая, слишком… живая.

— Нанокровь, — произнёс Харистов почти благоговейно, и Маргарита ощутила, как это слово резонирует в воздухе, словно название из древнего мифа.

Она видела, как Харистов аккуратно набрал шприц этой мерцающей субстанции, как ввёл его прямо в основание черепа пациента, как красная жидкость исчезла, впитываясь в ткани. Затем — как они с Ворониной напряжённо вглядывались в мониторы, фиксируя малейшие изменения.

И изменения были. Почти сразу. Показатели мозговой активности, которые были почти на нуле, вдруг начали расти. Медленно, но уверенно. Дыхание стало глубже. Цвет кожи начал меняться от землисто-серого к более живому оттенку.

— Оно работает, — выдохнула Воронина.

— Регенерация началась, — кивнул Харистов. — Но медленнее, чем у Лаврова. Это хорошо. Меньшая доза, более контролируемый процесс.

Маргарита отступила от двери, когда они начали готовиться к выходу. Её сердце билось так громко, что казалось, весь коридор должен слышать этот звук. Нанокровь. Экспериментальная технология, способная поднимать людей с грани смерти. Возможно, нечто большее.

Она скользнула в служебное помещение и прислонилась к стене, пытаясь осмыслить увиденное. Все кусочки головоломки вставали на свои места — странные исцеления, секретность, интерес ГКМБ. Но оставались вопросы, главный из которых звучал как рефрен: что это за технология и откуда она взялась?

Ответ пришёл неожиданно, через несколько дней, когда Маргарита снова заступила

на ночное дежурство. В этот раз она заметила, как Харистов и какой-то незнакомец азиатской внешности направились в заброшенное восточное крыло больницы. Она последовала за ними — на безопасном расстоянии, бесшумно, как тень.

Восточное крыло, формально закрытое из-за аварийного состояния, было идеальным местом для тайных встреч. Маргарита знала о нём, как знала все укромные уголки больницы — места, куда можно скрыться, когда рутина и иерархия становились невыносимыми.

Они вошли в старую техническую подсобку, которую Харистов давно переоборудовал под личное убежище. Дверь закрылась, но Маргарита нашла смотровое отверстие — бывшее гнездо для вентиляционной решетки, через которое можно было видеть часть комнаты.

Саян Тайгаев — так Харистов называл своего гостя. Они говорили о «проекте», о «формуле», о «стабилизации наномашин». Термины, звучавшие как из научно-фантастического романа, но произносимые с серьёзностью, которая не оставляла сомнений в их реальности.

— Последние тесты показывают стабильную интеграцию, — говорил Тайгаев, показывая что-то на планшете. — Наномашины успешно соединяются с клетками крови и нервной ткани, не вызывая отторжения.

— Но эффекты, — Харистов потёр шрам на лице — жест, который Маргарита уже знала как признак его озабоченности. — То, что происходит с Лавровым… Это выходит за рамки простой регенерации тканей.

— Мы всегда знали, что могут быть побочные эффекты, — Тайгаев говорил спокойно, но Маргарита заметила напряжение в его глазах. — Нанотехнология такого уровня неизбежно влияет на все системы организма, включая нервную. Вопрос в том, насколько мы можем контролировать этот процесс.

— Или хотя бы предсказывать его, — Харистов подошёл к небольшому холодильнику и достал контейнер с красной жидкостью. — Нам нужно больше данных. Больше случаев. Разные пациенты, разные дозировки, разные методы введения.

— То есть, больше экспериментов, — Тайгаев сказал это без вопросительной интонации — как факт.

— Именно. Но не здесь, — Харистов покачал головой. — Больница становится слишком опасным местом. ГКМБ усиливает наблюдение, Вельский подключил свои ресурсы. Нам нужна настоящая база. Лаборатория. Клиника.

— Дмитрий работает над этим, — кивнул Тайгаев. — Фармзавод № 6 практически готов.

Маргарита едва подавила возглас удивления. Фармзавод № 6. Она знала это место — заброшенный комплекс на южной окраине города. Когда-то центр фармацевтических исследований, теперь — пустая оболочка, символ экономического коллапса. Но, судя по всему, не такой пустой, как казалось.

Разговор перешёл на технические детали, большинство из которых было за пределами понимания Маргариты, несмотря на её природный талант к медицине. Но она слышала достаточно. Нанокровь. Наномашины. Технология, способная не просто лечить, но менять человеческую физиологию на фундаментальном уровне.