Мой небесный друг
Шрифт:
Особой похвалой, все земляки совет давали
Экзамены сдавать, на жизнь он не был обеспечен,
С учёной степенью ему бы чин высокий дали.
А так Почтительным и Бескорыстным стал бы Мужем (4)
Бесплатные экзамены сдав, степень получая,
Став сяолянем, иль ещё экзамены сдавая
Учёности Обширной (5), с Истиной (6) кто Дао дружен.
Но Сыма отвечал, нахмурившись: «А мне не надо,
Учёная стезя захвачена сейчас ворами,
Которые власть покупают и стают над нами,
За деньги можно получить
В годы «Сияющей Гармонии» (7) всё так и было,
Где продавались при дворе все титулы и званья,
Платил кто, тому счастье положение сулило
И власть, корпеть не нужно было, получая знанья.
На должность, каждую, цена царём установилась,
Платил кто больше, получал тот пост, самый высокий,
Чтоб стать одним из гунов трёх (8), тогда всем приходилось
Дать десять миллионов, чтобы путь найти, широкий.
Чтоб канцлером стать, миллионов пять в казну платили,
В то время бедные чинов высоких не добились,
Людишки жалкие их покупали, сладко жили,
Считать их ровней благородные мужи стыдились.
Но Сыма Мао беден был, поддержки не имея,
Он пятьдесят лет прозябал в обиднейшем забвенье,
Хоть и талант и знания обширные имея,
Испытывал обиду за своё он положенье.
Несправедливость была тягостна ему, однажды
Он проклинал на свете всё в минуты опьяненья,
И вдруг в уме сложил прекрасное стихотворенье,
И в восхищении его он прочитал аж дважды.
И взял Четыре Драгоценности он Кабинета (9),
И на бумаге написал родившиеся строки,
В которых осуждались низменные все пороки
Людишек жалких, так взбесившие его, поэта:
«Хоть наградили небеса талантом меня в жизни,
И я умом превосходил друзей всех изначально,
И мнил себя героем, первым, средь других в отчизне,
Но я не преуспел, и выпал мне удел, печальный.
Мне пятьдесят, успеха нет, зарос мой путь травою,
И на меня внимания никто не обращает,
Друзья разбогатели и довольны все собою -
Нет за душою ничего, им деньги помогают.
Богатый тучу оседлал, и этим он кичится,
И мнит себя почти царём, таскает слуг за кудри,
Бедняк всё в жизни потерял, в грязи лишь копошится.
Смешалось всё, и не поймёшь, где глупый, а где мудрый.
Как бы хотелось, чтоб путь жизни стал прямым и ровным,
Но
Ведь так всё можно потерять и стать в мире бездомным,
Когда же мою душу, вместо слёз, счастьем наполнит»?
Закончил Сыма стих, и посмотрел на мир устало,
Его в мире спасали мыслей лишь эти потоки,
Ему вдруг показалось, что чего-то не хватало,
Он взял кисть и ещё к стиху добавил эти строки:
«Давно известно, что судьба всё в мире предрешает,
Внимания не обращая на труд наш и знанья.
Успех, богатство, как и крах, заранее бывают
Предрешены для всех где-то в глубинах мирозданья.
Спросить бы тех, кто занимается там расчисленьем
Всей жизни наперёд, как им так сделать удаётся.
И почему нам по заслугам там не воздаётся,
Чтоб одарить нас всех задуманного исполненьем.
В безвестности достойный так года все коротает,
Не может он без помощи один наверх пробиться,
Злодей почёт, достаток, радости все обретает,
А с ним ворота все способны для него открыться.
Вот если б стать Яньваном, хоть на миг там утвердиться,
На Небесах, то много дел можно было б исправить,
Я справедливости во всём бы мире смог добиться,
И всё сумел бы на свои места в мире расставить»!
Пока писал листы стихотворенья, то стемнело,
Зажёг свечу, при свете прочитал ещё два раза.
Вдруг охватила его ярость и, схватив их, сразу
Поднёс к огню, прошло мгновение, и всё сгорело.
– «О Небо! – он вскричал, – всю свою жизнь я так старался
Быть честным и прямым, и мне неведомы коварство
И подлость. Я уверен, что, попав бы к Яньло в Царство,
И там бы твёрдость духа сохранил, не испугался.
О Небо! Если бы способно было мне ответить,
Понять меня, какая ярость душу одолела,
Готов я, если мог меня бог Яньло бы там встретить,
Всё высказать ему то, на душе что наболело»!
И тут почувствовал он в странную усталость в теле.
К столу он прислонился, задремал, вдруг шум раздался,
Он видит, кто- то вскакивает на его постели -