Мой университет

Бабий Алексей

А если не так. А если изнасилуют, какими глазами буду на них смотреть? Встать на пути… Бесполезно, сомнут.

Но хоть совесть чиста будет.

Поздно. «Зилок» остановился у общежития. Тихо и темно. Спят, значит. Выскакивают из кузова парни. Витька цепенеет. Нужно что-то делать, а он не может шевельнуться.

«Зилок» рванул с места, и Витька выходит из транса. Лучше поздно, чем никогда! И он прыгает на ходу, со штакетиной в руке. Прямо в грязь. Прямо в жижу, по самые уши. А навстречу — фары. Опять жлобы? Витька перекатывается под ближайший комбайн.

— Да был тут! Под комбайном, может?

Точно,

они. Витька не дышит.

Машина урчит, срывается с места, разбрызгивая грязь. Поздно. Везде поздно. Уже, наверное, всё кончено. Почему не слышно криков? Витька мочится, стоя у забора. Струя ходит ходуном. Почему не кричат девчонки? Почему они не кричат?

Со штакетиной наперевес Витька ворвался в избу.

— Явился. — говорит Серёга.

Девчонки ушли давно. Спрятались ещё от жлобов. Повезло. Им повезло. Но как не повезло Витьке. Никто не узнает, но он-то будет помнить всю жизнь. Трус.

_{(1971–1978)}