Мой XX век: счастье быть самим собой
Шрифт:
Но – и в этой статье автор, к сожалению, грешит порою многословием. Умея убедить читателя в своей правоте точной, емкой фразой, он тут же спешит подтвердить ее многочисленными примерами, будто не доверяя то ли себе, то ли читателю. В таких случаях теряется динамическая напряженность развития критически-аналитического сюжета, а это вредит работе, стоило бы уплотнить статью.
Следующая по значимости – статья «Герои Булгакова». Не стану говорить о ее достоинствах, так как невольно повторю все то же, что уже сказал и о предыдущей статье. Остановлюсь только на тех моментах, которые, на мой взгляд, требуют еще уточнения и корректировки.
Автор безусловно любит Булгакова, чувствует его, но порою, думается, допускает в
Думаю, по редакционно-издательскому опыту, что лучше бы эти характеристики дать не от автора, но от самого Булгакова: то есть показать, что так видел, так понимал Хлудова и его трагедию сам Булгаков, тем более что это соответствует истине. И наконец, совершенно невозможно согласиться с трактовкой Воланда в «Мастере и Маргарите» как положительно-созидательной дьяволической силы. Тут – либо автор что-то недодумал, либо – если он прав в трактовке, то необходимо сказать о том, что Булгаков подвергся соблазну «дьявольской красоты», и вряд ли уместно хвалить его за это.
В статье «Россия – любовь моя» анализируется сущность того направления в нашей литературе, которое окрестили «деревенской прозой», определяется его место в общем литературном процессе, даются точные, интересные, не утратившие за десятилетие со времени написания статьи, характеристики творчества Белова, Астафьева, Носова, Проскурина, Чивилихина, Лихоносова, Распутина, Ф. Абрамова, Троепольского, Овечкина. Свежо и сегодня читаются страницы, посвященные полемике вокруг беловского Ивана Африкановича.
Вторая часть статьи посвящена в основном анализу творчества А. Иванова и В. Астафьева.
Статья безусловно крепкая, я просил бы только автора обратить внимание на следующее. В статье немало так называемых обойм. Не все они безупречны. Так, например, читаем: «Белов, Астафьев, Носов, Сбитнев, Лихоносов, Проскурин, Чивилихин, Волков, Распутин»... и сразу же возникает ощущение субъективности списка, имена Сбитнева и Волкова здесь явно случайны, включение их в список первозначимых писателей дает возможность подключить к нему еще кого угодно, а вместе с тем здесь же слишком заметно и зияние имен других первоклассных прозаиков, чье творчество и по художественному уровню и по общественной значимости конечно же не должно отсутствовать в подобных обоймах. Порою автор объясняет, что же является в том или ином случае исходной точкой объединения, но и здесь, как мне кажется, явен элемент случайности: «Белов, и Лихоносов, и Волков, и Распутин – едины в своем неистребимом желании рассказать подлинную правду о своих современниках...» (с. 332). Но если объединять писателей под таким углом зрения, то в списке не хватает слишком много имен и т. д. и т. п.
Интересен и справедлив разговор о повести В. Каверина «Школьный спектакль», думается, однако, что оценка автора была бы еще более убедительной, если бы он прибавил, что, критикуя школьные программы и саму систему школьного образования, автор повести и его герой правы по форме, но по существу – нет, т. к. те рецепты исправления существующего положения дел, которые они предлагают, еще более неприемлемы, нежели те, что подвергаются их критике.
Статья «Разгневанная
Очень точен заключительный аккорд статьи, подводящий итог и всему сборнику, выявляющий самую суть того почина, который создает идейное единство сборника как книги цельной: «Узловые этапы истории обычно требуют от гражданина высокого духовного подъема. Собственно, это объединяет и страницы русской истории, раскрытые в произведениях А. Чапыгина, С. Злобина, В. Шукшина, и эпизоды Гражданской войны, с художественной силой и глубиной, обобщенные гением М. Шолохова, и пору коллективизации, о которой поведали В. Закруткив и И. Стаднюк, и, наконец, героические были нашей современности, которым посвящают свое творчество советские писатели, создающие художественную летопись нашего народа» (с. 554).
Словом, горячо рекомендую к новому изданию нужную, горячо, талантливо написанную книгу Виктора Петелина, но при этом еще раз хотелось бы напомнить: стоит подумать о составе книги – более четкий, более избирательный подход к включаемым в нее работам, вне всякого сомнения, придал бы ей большую весомость и значимость. И еще об одном: каждому пишущему известно, что многие промахи, недочеты, издержки, оплошности обнаруживаются, к сожалению, лишь после публикации. Есть они и в книге В. Петелина, и было бы чрезвычайно досадно, если бы автор не сделал все необходимое для их устранения при переиздании. Что прежде всего имеется в виду?
Точные по смыслу формулировки порою не всегда находят адекватное языковое воплощение, что может повредить и логике авторской мысли в восприятии читателей. Немало в книге повторяющихся, наработанных и потому воспринимающихся как штампы оборотов, оценок, эпитетов и т. д. Стоит пройтись еще раз по тексту жесткой самокритической рукой, взглянуть на него как на не свой текст, но вместе с тем и как бы более чем свой, – как на текст ближайшего друга.
Приведу лишь некоторые примеры, чтобы автору была яснее суть моих придирок (думаю, ни у издательства, ни у автора не возникнет сомнения в том, что эти, как и предшествующие, помянутые в рецензии придирки – дружески заинтересованные): «каждого художника отличает самостоятельный подход к действительности» (с. 3); я бы уточнил: «каждого большого или истинного» и т. п. «Имя Шолохова мелькало в газетах» (с. 69), «на страничках «Тихого Дона» (с. 78) и т. п. Подчеркнутые слова вносят нежелательный оттенок снисходительности. Однообразие оценочных определений создает порою неожиданный, противоречащий авторскому желанию, эффект: «Психологически тонко разрабатывает этот эпизод В. Шукшин» (с. 47). «Шукшин психологически тонко мотивирует перепады...» (с. 48); затем те же характеристики применительно к творчеству Шолохова, Булгакова, затем и Малашкина: «Психологически тонко автор показывает...» (с. 260) и т. д. и т. п. Разные по творческому уровню, лицу, значимости писатели невольно нивелируются в восприятии читателей. Стоит пройтись и по таким повторам, как: «с неослабевающим вниманием следим мы...» и т. п. Немало и оборотов типа: «убеждая... утверждая» (с. 95), «создавая... создает», «утверждает... утверждает» (с. 98), «осталось... осталась» (с. 238); «вспыхнул свет... и вспыхнули аплодисменты» (с. 140) и т. п.
«Можно привести бесчисленное количество эпизодов...» (с. ИЗ); вряд ли так. Лучше бы «немало эпизодов» и т. п.
Есть в статьях и буквальные повторения характеристик тех или иных писателей, чего, видимо, также следовало бы избежать.
Все это, конечно, мелочи, каждый автор знает – без них не бывает, но лучше все-таки обойтись без них, когда есть такая возможность.
Редзаключение на книгу В. Петелина «Познание России. Споры и размышления о современной русской прозе», 32 а. л.